"Александр Чаковский. Мирные дни: Это было в Ленинграде (Трилогия, 3 часть) " - читать интересную книгу автора

Ирина ходила злая, и я даже боялась напоминать об этой записке. В душе я
была уверена, что Каргин положит её под сукно.
Собственно, это было вполне понятно. У Каргина достаточно дел и без
того. Наш завод расширяется, многие цехи вернулись из эвакуации, а некоторые
строятся заново, - Каргину хватает работы. Я видела его на заводе в самое
различное время суток. Как-то раз я даже спросила Ирину: "Он что, живёт
здесь же, на заводе?" Оказалось, что Каргин живёт рядом, в заводских домах.
Через неделю-полторы весь состав нашей лаборатории вызвали к
Абросимову. Он предложил Ирине изложить, в чём, в сущности, заключается
предложение лаборатории, и потом спокойно, обоснованно, пункт за пунктом,
разгромил её.
Абросимов ссылался на американский опыт, который будто бы доказал, что
высокочастотная закалка имеет свои границы и что закаливать, например,
детали, подвергающиеся большой нагрузке, нецелесообразно.
Тут Ирина не выдержала, снова попросила слово и стала отвечать
Абросимову так резко, что мне стало за неё тревожно.
И вдруг я заметила в дальнем углу кабинета, в глубоком кожаном кресле,
Каргина. Он сидел, опустив голову, ни на кого не глядя. Мне очень
захотелось, чтобы Ирина увидела Каргина, но она смотрела в упор на
Абросимова и была так увлечена своей речью, что никого не замечала вокруг.
Она требовала установки нового, усовершенствованного опытного агрегата
для высокочастотной закалки, пока только этого агрегата. И вопреки ожиданиям
разрешение было нами получено. Я была уверена, что это результат
вмешательства Каргина, хотя он в течение всего совещания не произнёс ни
одного слова и даже не смотрел в нашу сторону, а куда-то в пол.
Я тоже работала на монтаже, мне хотелось изучить этот агрегат во всех
деталях. День, когда его можно было испытать, был днём торжества всей нашей
лаборатории. Однако он оказался и днём траура. Первые закалки оказались ни
на что не похожими, неравномерными, или, как у нас говорят, "пятнистыми".
Каждый вечер, после работы, мы возились у аппарата, и каждый раз результаты
были одни и те же.
Однажды к нам подошёл Каргин и спросил:
- Ну как?
- Плохо, - резко ответила Ирина.
- На кого вы, собственно, сердитесь? - тихо спросил Каргин. - На себя?
Мне стало очень обидно за Ирину, я знала, как она переживала неудачу,
и, чтобы защитить её, сказала:
- Я думала, товарищ Каргин, вы нам помочь пришли. Наше дело новое. А в
насмешках мы недостатка не испытываем.
Мне не следовало всего этого говорить. Каргин обернулся ко мне,
внимательно посмотрел своими спокойными глазами и заявил:
- Вам помогли. Вы просили агрегат - и получили его. Теперь доказывайте
свою правоту, если в силах. А насчёт нового, так я вам скажу, что за новое
надо бороться и утверждать его. И за вас никто этого делать не будет. Не
разглагольствовать, а утверждать, драться за новое! - И ушёл.
- Утешил! - воскликнула я с горечью.
- А что ты хотела? - совершенно неожиданно для меня проговорила
Ирина. - Мы просили агрегат - нам его дали. Что же мы хотим, чтобы за нас
кто-то доказал, что мы правы? В чём же будет наша заслуга?
Все дальнейшее происходило совершенно незаметно для меня.