"Кришан Чандар. Вечер в Гурджане" - читать интересную книгу автора

которого таятся и безмолвие смерти и чистота природы.
Только здесь я почувствовал, сколь жалка и отвратительна любовь Аоши,
сколь она ограниченна! Это та любовь, которая может теплиться лишь
где-нибудь в гостиной, и, словно нежный тропический цветок, распускается
только на узенькой грядке, под стеклянным колпаком, и постоянно нуждается в
искусственном свете, искусственном тепле и искусственном подкармливании.
Гостиная, шелковые сари, искусственный смех, искусственные, надуманные
фразы! Право, сейчас я начинаю задумываться - действительно ли я любил Аошу,
или это было всего лишь результатом окружающей ее искусственной обстановки?
Стоило мне только вырваться оттуда на открытый вольный простор, как я тотчас
же позабыл об этой любви! Здесь ослепительно блистают молнии, небо
раскалывает гром, с высот низвергаются потоки дождя, выпадает град, глаза
ослепляет снег. Но вот несколько быстрых и сильных порывов ветра - и восток
уже чист. Небо прекрасное, голубое. Солнце сияет высоко над головой, словно
круглый золотой таз, широко раскинув крылья, парит прекрасный, как небесная
гурия, горный орел.
Мы откидываем сетчатый полог палатки. В руках у нас пиалы с дымящимся
кофе, за плечами ружья. Мы выглядываем наружу. Всюду снег. Воздух недвижим.
Небо чистое. Медленно, не торопясь, мы пьем кофе, а потом, надев поверх
кожаных ботинок неуклюжие сапоги, сплетенные из рисовой соломы, отправляемся
на поиски дичи. Ее здесь сколько душе угодно - дикие козы, медведи,
мускусные олени, волки. Последние, между прочим, занимаются тем, что
охотятся на сбившихся с пути усталых охотников. И часто ночной порой
несчастный сторож, оставленный стеречь палатку, и его отважная собака, сидя
у пылающего костра, с отчаянием смотрят друг на друга. За стенами палатки в
непроглядной тьме свистит ветер, воют волки. Затем вдруг раздается ужасный,
леденящий душу грохот падения снежного обвала, который словно заполняет
собой всю вселенную. Потом наступает безмолвие - великое безмолвие, смерть и
покой. Охотник не вернулся, охотник никогда больше не вернется. Гоняясь за
дичью, он сам стал добычей! Кости его погребены глубоко под огромной толщей
снега, а над его снежной могилой пляшут волки!
Но не беспокойся, друг! Мы живы, здоровы и невредимы и успели уже
промыслить около дюжины медведей, мускусных оленей и волков!
Ниже, к западу, в каких-нибудь двух милях от того места, где мы
раскинули охотничий лагерь, находится очаровательное место Гурджан. Никогда
в жизни не приходилось мне видеть более прелестного местечка. До него не
будет и двух миль, но как тяжела туда дорога! В некоторых местах так
скользко, что если путник поскользнется и не сумеет удержать равновесия, то
в мгновение ока он оказывается на дне глубокой, в несколько сот футов
глубиной, засыпанной снегом пропасти. Правда, к этому времени мы уже успели
в какой-то мере познакомиться с дорогой, но из-за постоянных снегопадов и
дождей нам каждый день приходится прокладывать новую тропинку. Сколько ни
привыкай, но даже, когда спокойно и неторопливо продвигаешься вперед и
взгляд ненароком скользнет вправо или влево, то по всему телу невольно
пробегает дрожь при виде разверзшихся у ног бездонных пропастей!
В летнюю пору не найти, пожалуй, лучшего места для отдыха, чем Гурджан.
Удивительно, что тысячи пилигримов, которые каждый год направляются к
Гульмаргу,[7] даже и не подозревают, что оттуда до Гурджана рукой подать. В
Гурджане повсюду видны лежащие на горных вершинах шапки снега, а между гор
втиснуты ровные низины, на которых летней порой растет нежная и мягкая,