"Карел Чапек. Иконоборчество" - читать интересную книгу автора

фрески, подлинный Стефанид! Помните ли вы фигуру святой
Софии, слева от благословляющего Иисуса? Прокопий, то была
прекраснейшая из стоящих фигур, какую я когда-нибудь видел.
Ах, Стефанид - это был художник, что и говорить!
Прокопий склонился к аббату и настойчиво зашептал:
- Никифор, в законе Моисеевом написано: "Не делай себе
кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и
что на земле внизу, и что в водах ниже земли". Никифор,
правы ли те, кто проповедует, будто богом запрещено писать
картины и ваять скульптуры?
Отец Никифор покачал головой, не открывая глаз.
- Прокопий, - помолчав, сказал он со вздохом, - искусство
столь же свято, как и богослужение, ибо оно... прославляет
творение господа... и учит любить его. - Он начертал в
воздухе знак креста своей обезображенной рукой. - Разве не
был художником сам Творец? Разве не вылепил он фигуру
человека из глины земной? Разве не одарил он каждый предмет
очертаниями и красками? И какой еще художник, Прокопий!
Никогда, никогда не исчерпаем мы возможность учиться у
него... Впрочем, закон Моисея относится ко временам
варварства, когда люди еще не умели хорошо рисовать.
Прокопий глубоко вздохнул.
- Я знал, отче, что вы так скажете, - почтительно
произнес он. - Как священнослужитель и как художник,
Никифор, вы не допустите гибели искусства!
Аббат открыл глаза.
- Я? Что я могу сделать, Прокопий? Ныне плохие времена;
цивилизованный мир впадает в варварство, являются люди с
Крита и еще бог весть откуда... Это ужасно, милый мой; но
чем можем мы предотвратить это?
- Никифор, если вы поговорите с императором...
- Нет, нет, - перебил настоятель. - С императором я не
могу говорить об этом. Он не имеет никакого отношения к
искусству, Прокопий. Я слышал, будто недавно он хвалил
мозаики этого вашего... как его...
- Папанастасия, отче.
- Да. Того самого, который создает уродливые
безжизненные фигуры. Император понятия не имеет о том, что
такое искусство. А что касается Мальвазия, то он, по-моему,
столь же скверный живописец. Еще бы - раввинская школа (4).
И все же ему поручили мозаики в придворной часовне! Ах,
нет, при дворе ничего не добьешься, Прокопий. Не могу же я
отправиться во дворец с просьбой, чтобы какому-то
Аргиропулосу, или этому, - как его зовут, этого критянина,
Папанастасий? - разрешили и дальше портить стены!
- Не в этом дело, отче, - терпеливо заговорил Прокопий.
- Но подумайте сами: если победу одержат иконоборцы,
искусство будет уничтожено! И ваши иконы сожгут, Никифор!
Аббат махнул своей маленькой ручкой.
- Все они слабые, Прокопий, - невнятно произнес он. -