"Карел Чапек. История дирижера Калины" - читать интересную книгу автора

знали, что их слышат. Но так как я на их языке знал только
слово "отель" и "шиллинг", то остался сидеть молча.
Сперва они говорили очень staccato (1). Потом мужчина
начал тихо и медленно что- то объяснять, словно нехотя и с
трудом. И вдруг сорвался и сразу все выложил Женщина
вскрикнула от ужаса и возмущенно затараторила. Но он сжал
ей руку так, что она застонала, и стал сквозь зубы ее
уговаривать. Это не был любовный разговор, для музыканта в
этом не могло быть сомнения. Любовные темы имеют совсем
другой каданс и не звучат столь сдавленно. Любовный
разговор - это альтовая скрипка. А здесь был почти
контрабас, игравший presto rubato (2), в одном тоне, словно
мужчина все время повторял одну и ту же фразу Мне стало не
по себе этот человек говорил что-то дурное. Женщина начала
тихо плакать и несколько раз протестующе вскрикнула, словно
сопротивляясь ему. Голос у нее был похож на кларнет,
чуть-чуть глуховатый, видимо, она была не очень молода.
Потом мужской голос заговорил резче, словно приказывая или
угрожая. Женщина начала с отчаянием умолять, заикаясь от
страха, как человек, которому наложили ледяной компресс.
Слышно было, как у нее стучали зубы Мужчина ворчал низким
голосом, почти любовно, в басовом ключе. Женский плач
перешел в отрывистое и покорное всхлипывание. Я понял, что
сопротивление сломлено. Потом влюбленный бас зазвучал
снова, теперь выше и отрывистей. Обдуманно, категорически
он произносил фразу за фразой. Женщина лишь беспомощно
всхлипывала или охала, но это было уже не сопротивление, а
безумный страх, не перед собеседником, а перед чем-то
ужасным, что предстоит в будущем Мужчина снова понизил голос
и начал что-то успокоительно гудеть, но в его толе
чувствовались угрожающие интонации. Рыдания женщины перешли
в покорные вздохи. Ледяным шепотом мужчина задал несколько
вопросов. Ответом на них, видимо, был кивок головы, так как
он больше ни на чем не настаивал.
Они встали и разошлись в разные стороны.
Я не верю в предчувствия, но верю в музыку. Слушая этот
ночной разговор, я был совершенно убежден, что контрабас
склонял кларнет к чему-то преступному. Я знал, что кларнет
вернется домой и безвольно сделает все, что велел бас. Я
все это слышал, а слышать - это больше, чем понимать слова Я
знал, что готовится преступление, и даже знал какое. Это
было понятно из того, что слышалось в обоих голосах, это
было в их тембре, в кадансе, в ритме, в паузах, в цезурах...
Музыка - точная вещь, точнее речи! Кларнет был слишком
примитивен, чтобы совершить что- нибудь самому Он будет лишь
помогать: даст ключ или откроет дверь. Тот грубый, низкий
бас совершит задуманное, а кларнет будет в это время
задыхаться от ужаса. Не сомневаясь, что готовится
злодеяние, я поспешил в город. Надо что-то предпринять,
надо помешать этому! Ужасная вещь - сознавать, что ты