"Карел Чапек. Баллада о Юрайе Чупе " - читать интересную книгу автора

своей печали; я только махнул рукой, словно Чингисхан какой, - дескать, все
едино, лишь бы цыгане играли; что было дальше - уж и не припомню, но когда
под утро я выбрался из корчмы, на улице стоял трескучий мороз, снег под
ногами звенел как стекло, а перед кабаком маячил русин в белых лаптях, белых
гатях и белом овчинном тулупе. Завидев меня, он низко поклонился и что-то
прохрипел.
- Чего тебе, братец? - говорю. - Будешь задерживать, получишь в зубы.
- Ясновельможный пан, - отвечает русин, - послал меня сюда староста
Воловой Леготы. Там Марину Матейову убили.
Я малость протрезвел; Волова Легота - это село или, скажем, горный
хутор о тринадцати хатах, километрах в тридцати от нас; словом, в зимнюю
пору пройтись оттуда - изрядное удовольствие,
- Господи! - воскликнул я, - да кто же ее убил-то?
- Я и убил, ясновельможный пан, - покорно признался русин. - Юрай Чуп
меня прозывают, Димитра Чупа сын.
- И сам идешь на себя доносить? - напустился я на него.
- Староста велел, - смиренно произнес Юрай Чуп. - Юрай, наказал, иди
заяви жандарму, что убил Марину Матейову.
- А за что ты ее убил? - заорал я.
- Бог повелел, - объяснил Юрай, как будто это разумелось само собой. -
Бог повелел - убей Марину Матейову, родную сестру, одержимую бесом.
- Паралик тебя расшиби, - выругался я, - да как же ты из своей Воловой
Леготы добрался?
- С божей помощью, - благочестиво ответствовал Юрай Чуп. - Господь меня
хранил, чтоб я в снегу не сгинул. Да святится имя его!
Если бы вы только знали, что такое метель в Карпатах, если бы могли
представить себе двухметровые сугробы - тогда бы вы поняли, каково это
хилому, тщедушному человечку шесть часов проторчать перед корчмой на
страшном морозе, чтобы сообщить, что он, Юрай Чуп, убил недостойную рабу
божью Марину Матейову. Не знаю, что вы сделали бы на моем месте, но я осенил
себя крестом; перекрестился и Юрай, а потом я его арестовал; умылся снегом,
надел лыжи, и мы с одним жандармом, по фамилии Кроупа, помчали вверх, в
горы, в Волову Леготу. И если бы сам жандармский полковник остановил меня
увещеванием: "Гавелка, дурья башка, никуда ты не поедешь, ведь в таком снегу
не трудно и жизни лишиться", - я бы отдал честь и ответил: "Осмелюсь
доложить, господин полковник, на то воля господня". И поехал бы дальше. И
Кроупа тоже поехал бы, потому как родился он в районе Жижкова, а я еще не
встречал жижковца, упустившего случай, хвастовства ради, побывать там, где
пахнет приключением либо глупостью. Словом, поехали.

Не буду описывать наш путь; скажу только, что под конец Кроупа от
страха и усталости рыдал, словно малое дитя, и раз двадцать у нас появлялась
мысль: дескать, дело - труба, нам отсюда не выбраться; короче, тридцать
километров мы шли одиннадцать часов, от темна дотемна; я говорю об этом
просто для того, чтоб вы вообразили себе, каково нам пришлось Жандарм - что
конь если уж он тычется лицом в снег и хнычет, дальше, мол, нет сил идти, то
дело дрянь, хуже не бывает Я двигался словно во сне и твердил одно- "Этот
путь преодолел Юрай Чуп, человечек худенький, как щепа, а он еще шесть часов
простоял на морозе, потому как выполнял наказ старосты; Юрай Чуп с мокрыми
лаптями на ногах, Юрай Чуп, застигнутый снежной метелью; Юрай Чуп, не