"Сид Чаплин. Караван к солнцу " - читать интересную книгу автора

кричит само отчаяние. Носилки пошли ходуном, когда он забился в своих
повязках. "Выньте меня отсюда, выньте! - орал он, задыхаясь. - Куда
заколотили? Мне рано в гроб! Выньте меня отсюда!" Я похолодел от ужаса, но
хоть носилки потихоньку двигались. За моей спиной Эндрюс подал голос: "Все
нормально, Арт. Скоро кончится нырище".
Вряд ли Арт его слышал. Боль, даже слабая, замыкает нас в себе, а уж
та, какую ему приходилось терпеть, обрывала последние связи с окружающими,
другие просто перестают существовать. Он ничего не слышал. Он был от нас
дальше звезд. В его сознании уже не было для нас места, его затопили чувство
утраты самого себя и терзавшая со всех сторон боль. И еще страх перед
смертью. Совсем недавно он просил смерти, высмеивал тех, кто ее боится. Но
вот кровля подступила к глазам, и оказалось, что смерть - это не пустой
звук; это ближайшая дверь, и она уже открывается; а он не готов.
Кончился узкий лаз, нас сменили. Мы чуть отстали, а его разбирательство
с самим собой продолжалось. Он просил, молил, заклинал. Из бездны страданий
вырывались вопросы и разбивались о безответную пустоту. Мы тащились дальше.
Низовые ворота, новая проходная, старый ходок. Каждый отрезок пути
запомнился мне тем, что тогда говорил Арт. Я особенно помню заключительный
этап - от того места, где когда-то давным-давно Эндрюс надавал мне по шее.
Вот от этого места и до стволовой фермы я снова был у носилок. Я крепился из
последних сил, хотя тяжесть выворачивала руки. Но по-настоящему тяжко было
на душе от его разговоров с самим собой. Они были не для посторонних ушей, и
было не легче от того, что для него мы уже не существовали. Что не нам он
это говорил.


[Image001]


- Погоди еще немного, дай разобраться, - просил он. Нельзя же так
сразу. Даже Спаситель знал про себя заранее. Дай успеть попрощаться. Увидеть
их всех. А потом умру и слова не пикну. Она не останется жить с обидой, если
мы увидимся, пока я не умер. Мне черт-те сколько надо сказать. Паршиво я
жил. Про женщину из Бишоптона ты знаешь. И как пил не просыхая. Потяни
сейчас, дай все уладить. Она заплакала, когда я ударил. Но я не хотел. И
наговорил тоже, чего не думал. Дьявол попутал. Ты-то понимаешь. Вот беда.
Дай объяснить. Мэтти! Мэтти! Мэтти!
Сзади спешил Мэтти.
- Я здесь, брат, - крикнул он, подлаживаясь идти сбоку. - Опустите
его, - сказал он нам, - он совсем кончается.
- Ах ты, господи, когда же этому будет конец, - сказал Эндрюс. -
Останавливаться нельзя, Мэтти.
- Нужно облегчить ему душу, - сказал Мэтти. - Я так больше не могу. У
меня сердце надрывается это видеть. Вам все равно, а он умирает грешником.
- Опускайте, ребята, - сказал Эндрюс. - Опускайте.
Мы опустили носилки, и Мэтти встал рядом на колени.
- Я здесь, брат, - тихо окликнул он. Арт не отозвался. - Ты грешник.
Раскайся. Не уходи так.
- Грешник, - слабо повторил Арт и отвернулся.
Мэтти поднял голову и обвел нас отчаянным взглядом.