"Олег Чарушников. Пункт проката (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

и замок защелкнулся.
Выходя из подъезда, я услыхал шум подъезжающей машины и, не мешкая,
скользнул за угол. У дома с визгом затормозил полицейский автомобиль.
Дверцы отворились все разом, из "бобика" выскочили люди. Должно быть,
кто-то бдительный вызвал их по телефону.
"Скорее всего тот, притушивший свет от греха, - думал я на бегу. -
Быстро сработали. Интересно, кончится когда-нибудь этот марафон или нет?
Еще немного и я смогу сдавать на разряд..."
Погони за мной не было. Миновав несколько дворов, я огляделся,
солидной походкой проследовал через перекресток и спустился в подвальчик,
напоминавший наш земной "Сверчок", только без портретов Федора
Достоевского и Василия Панкреатидова.
Здесь можно было отсидеться и обдумать положение. Я шмыгнул в уголок,
пристроился за низеньким столиком в виде грибочка, обитого белой кожей, и
осмотрелся по сторонам.
Едва слышно играла музыка, к счастью, не струнная. Пахло кофе, духами
и свежими булочками. Из-под грибочков струился мягкий расслабляющий свет.
Интимный полумрак царил в подвальчике. По-видимому, хозяин полагал, что в
потемках клиент легче раскошелится. По крайней мере, во тьме не так пугает
вид тощей наличности, оставшейся в бумажнике после выдачи чаевых. Хозяева
подвальчиков знают, куда гнут, и на мякине их не проведешь.
Меня эти проблемы волновали мало, ибо на чай давать было нечего.
Три-четыре куновских медяка перекатывались в пустом кармане с безнадежным
нищенским звоном.
Из-за стекла громадного, во всю стену, аквариума таращили глаза
золотые рыбки. За камнями, в гуще водорослей прятался небольшой худенький
тритон. Он печально посматривал на меня, как видно, не ожидая ничего
хорошего ни от хозяина, ни от посетителей, ни от жирных золотых соседок.
Тритончик был немного похож на меня (или я на него - с какой стороны
стекла смотреть) своей затюканностью, неприкаянным видом и грустью во
взоре. Во всяком случае, когда я внимательно смотрю на себя в зеркало, мне
всегда почему-то становится немножко грустно. Это потому, что у меня
тонкая, ранимая и лирическая душа - как у этого тритона.
Пусто было в подвальчике. Несколько парочек по углам решали впотьмах
свои текущие задачи. Я не собирался им мешать. Хотелось сосредоточиться.
Слава богу, на планете Большие Глухари в сфере обслуживания до
роботов дело не дошло. Я убедился в этом, когда всего через полчаса ко мне
подошла официантка (робот заставил бы ждать не меньше часа с четвертью).
- Что будете брать?
- А что у вас есть?
И опять ошибка! Третий и последний пункт инструкции настойчиво
требовал: "Никого, ни о чем и никогда не спрашивать!" Кун предусмотрел
все.
Официантка затараторила с быстротой, какая и не снилась нашим сонным
роботам. Пока я мучительно прикидывал, что дешевле обойдется - "круазетки,
запеченные в сахаре" или "гонзак, свежий, нежирный, с подливкой и
сухариками", - за стойкой появился бармен, как две капля воды похожий на
нашего Измаила, но без усов.
Тут необходимо объясниться. Дело в том, что наш, земной Измаил,
директор бывшего "Сверчка", а ныне Литературного музея им. Положительного