"Олег Чарушников. Пункт проката (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

я не разобрал. В конце выступления Серж Кучка сказал:
- Отныне и навеки каждый житель планеты вправе щелкать семечки,
сколько ему заблагорассудится. Общественные закрома открываются для всех -
за вполне умеренную плату. Пользуйтесь, мои дорогие сограждане!
Серж прослезился, но овладел собой. Лицо его стало суровым и
решительным.
- Сограждане, не могу не предупредить о грозной опасности, нависшей
над общественными запасами. Беда надвигается на наши светлые города!
Его глаза засверкали.
- О господи, - еле простонал с кровати Уинстон. - Что они там еще
придумали?..
- Мыши! - загремел над планетой голос Главного эконома, усиленный
миллионами телевизоров. - Они грозят нам! Они расплодились при
попустительстве банды Новика, ныне сэкономленной и занесенной в Отчет
вместе с предводителем. Наша задача - остановить нашествие! Все на борьбу!
Все на великую беспощадную борьбу с мышами! Долой грызунов!
На этой высокой ноте Серж Кучка завершил свою речь, и вновь заиграли
марши.
Уинстон слабо попросил еще валерьянки.
- Держи ее! - раздирательно крикнули в коридоре.
Бармен поперхнулся и облился лекарством. Я на цыпочках подкрался к
двери, выглянул.
По коридору, сопя, мчался человек с безумными глазами. Он был в
пижаме и держал в руках ведро. За пижамным человеком бежали (в порядке
следования): пожилая благообразная горничная, растрепанная до последней
степени и со шваброй; швейцар; неизвестный в белом фраке с пистолетом в
одной руке и дирижерской палочкой в другой; два юных лифтера, орущих на
ходу хором: "Мы первые увидели! Мы первые увидели!". Замыкал погоню чей-то
ребенок неясного пола, замурзанный и сопливый настолько, точно с рождения
не сморкался.
Первым моим побуждением было подставить ножку тому, с ведром, и
посмотреть на кучу-малу. Но тут юные лифтеры завизжали пронзительно:
- Уйдет! Дяденька, там щель!
Пижамный с хрястом припечатал ведро к полу перед собой и упал сверху
грудью.
- Моя! Не подходи! - ревел он, суча ногами.
Догонявшие сгрудились вокруг. Пожилая горничная бросила швабру и
зарыдала. Неизвестный в белом фраке почесал палочкой за ухом, выругался с
акцентом. Лифтеры хором канючили: "Отдайте, дяденька! Это мы увидели!".
Ребенок неясного пола сосредоточенно ковырял в носу.
Из-под живота пижамного человека выскочила мышка. Хвостик ее был
полуоторван и держался на ниточке. Мышь пискнула, шмыгнула между ног
швейцара и дернула обратно по коридору. Погоня с ревом устремилась вслед.
В авангарде бежал замурзанный ребенок. Пижама плелась сзади, держась за
поясницу и плача от горя.
Я тихонько прикрыл дверь и сел на постель к Уинстону.
- Судя по накалу страстей, награда не меньше тысячи...
- Тысяча пятьсот, сударь, за каждую голову, только что передали, -
отозвался бармен. Он находился в позе распятого: руки раскинуты, ноги
вместе, голова свесилась набок - всё один к одному, только лежа.