"Олег Игоревич Чарушников. Два сеанса (Сб "Если так рассуждать...")" - читать интересную книгу автора

Чичигин сжал кулаки и отвернулся. По берегу реки бежали растревоженные
жители муравейника. Фильм заканчивался. Зрители вставали, не дожидаясь
последних кадров; зажегся свет, и вместе со всеми вышел на улицу потухший
Чичигин. Дома, не говоря ни слова жене, он улегся в постель и сразу же
уснул.
Утро выдалось солнечное и счастливое, как в детстве. Чичигин открыл глаза
и засмеялся от забытого ощущения беспричинной радости и уверенности в том,
что день будет долгим и безмятежным.
И день действительно оказался таким.
Прежде всего, на работе перед Чичигиным извинились. О вчерашнем инциденте
очень сожалели. Было бы крайне жаль, сказали Чичигину, если бы этот
досадный случай каким-либо образом нежелательно отразился на работе,
породил ненужные кривотолки и т. д. ... Чичигин простил. Его похлопали по
плечу и сказали, что он умница, на него вся надежда. Чичигин стерпел.
Тогда сообщили, что квартальная премия, сверх ожиданий, будет куда
солиднее. Чичигин выразил радость - всем лицом, руками и отчасти фигурой...
В отделе известие о большой квартальной встретили с энтузиазмом. К обеду
удалось закончить задание, над которым Чичигин бился всю неделю. Даже
пообедать сумели без обычной очереди и толкотни. День, словом, вышел на
редкость. А когда в конце работы выдали долгожданную премию, коллектив
решил отметить такое событие культпоходом в кино.
После неизбежных смешков, путаницы и комментариев, кто с кем сидит,
распределились по местам. Зажегся экран, и Чичигин увидел знакомый
дом-муравейник. Взад-вперед заходили персонажи - такие же неторопливые и
скучающие, как вчера.
Чичигин смотрел на экран и понемногу стал замечать многое, что упустил
накануне, увлеченный переживаниями. Во-первых, неприятно поразило толстое
лицо главного героя. Для своей неудавшейся судьбы он выглядел явно слишком
упитанным. Герой скучал, жаловался па жизнь, но при всем том не забывал
плотно обедать, со вкусом курить, привлекать внимание женщин ироничными
шуточками...
Кстати, ирония была разлита по всей картине. Чувствовалась рука режиссера
- дерзкого, остроумного, зло-насмешливого человека.
Персонажи ничего не делали - и страдали. Они задыхались от скуки, портили
и путали друг другу жизнь, страдали еще больше - и все равно ничегошеньки
не делали. Режиссер издевался над ними, и Чичигин понимал режиссера.
Временами ирония переходила в открытую насмешку. Когда на экране появилась
глупейшая физиономия генерала, самозабвенно изображавшего влюбленного
изюбра. Чичигин прыснул. Покатились со смеху и все отдельские. А когда
героя-страдальца застукали с чужой женой на берегу реки, оживление стало
всеобщим. Посыпались замечания, шутливые намеки, подковырки. Чичигину со
смешком напомнили об одной бывшей сотруднице, причем довольно
чувствительно ткнули локотком в бок. Чичигин ответил па это улыбочкой
типа: "знаю, да не скажу", отчего хихиканье усилилось...
Режиссер не жалел красок. Кому-то во время чтения подожгли газету. Болван
слуга раз за разом ронял в пруд вытащенный было стул. Дело дошло до
поездки верхом на свинье. Самое смешное, от всей этой кутерьмы атмосфера в
доме-муравейнике ничуть не менялась. Персонажи по-прежнему слонялись из
комнаты в комнату и страдали вовсю. Чичигин открывал для себя все новые
детали и обращал на них внимание сослуживцев.