"Олег Игоревич Чарушников. Картотека (Сб "Если так рассуждать...")" - читать интересную книгу автора

Пришлось Полюгарову чистить ряды и над собой.
В такой-то момент и произошла вторая его встреча со стариком Грандиозовым
- когда одного из мешавших выводили. Не удержался в ту ночь Ефим Петрович,
выглянул полюбопытствовать...
Шли годы. Старик Грандиозов, бывший Зиляев, сидел на собраниях и поднимал
руку. Он подымал и подымал руку, за одним лишь следя, - разом поднять со
всеми, не пропустить момент. Но и вперед вылезать не следовало, не любил
Полюгаров шустрых-то. Вздымал Грандиозов сохнущую руку, а сам о своем
думал - о картотеке.
Затем чудесное перемещение осуществилось. Взметнулся Ефим Петрович и
перенесся разом из своей сферы в сферу сельскохозяйственную. За чистоту
рядов, правда, бороться не перестал.
А потом он пропал.
Вчера еще, кажется, боролся вовсю. Вот-вот, вроде бы, сию минуту
менделистов низвергал, какого-то Вильямса грыз (а может, и не грыз вовсе,
а к солнцу возносил - немало их, Вильямсов разных перебывало в те годы
борений и побед).
И вдруг - не стало.
Главное, шума никакого не было. Рухнули стены, колючкой обвитые! И тут же
вновь воздвиглись, без колючки, зато радужным разрисованные. Так думал
старик Грандиозов.
(- А больше так никто не думал, особливо я, - сказал я летчику-ювелиру).
Смотреть на радужные стены Грандиозов не пожелал. Заперся в отдельной
своей квартирке, где ругался на кухне в одиночестве.
Единственной радостью жил: по выходным казнил там же, на кухне,
приписчиков, жуликов, врагов народа, несунов, а порой и тараканов - житья
не давали, проклятые!
- Видите теперь? - сказал я соседу. - Был на свете Полюгаров, существовал.
Ничего мне не ответил ювелир, повернулся и ушел к себе. А ночью слышался
из-за его двери командный голос:
- Двадцать суток гауптвахты! Мало? Тридцать суток! Пятьдесят! Сто!..
Ну-с, дальше...


Глава 7.

"01", "02", "03"?

Гоша стоял, вжавшись в стену, и прислушивался к шорохам у соседа.
Примерно так представлял он себе этого человека: старичок-сморчок с
жиденькою спинкой, очки перевязаны изолентой, старинный, чуть не мопровский
значок на светящемся пиджачишке и пенсия два рубля с мелочью...
За стеной кашляли, бродили взад-вперед, шаркали ногами, звенели ложечкой в
стакане - жили, одним словом.
К старичкам у нервного Гоши был особый счет. "Душат! - любил повторять он
в кругу приятелей. - Губят, консерваторы, современное искусство! (Из чего
следовало, что являлся он все-таки художником. Нерисующим, правда,
поскольку картины не было ни единой).
- Вошкаешься? - грозно спросил Гоша стенку. - Речи толкаешь? А вот мы тебя
сейчас шуганем!