"Джон Чивер. Буллет-Парк" - читать интересную книгу автора

переездов.
- Здесь у нас торговый центр,- говорит Хэзард.- Мы планируем со
временем его усовершенствовать. А вон там,- и мистер Хэзард кивает в сторону
освещенного холма,- Пороховая гора; на ней как раз и находится домик,
который я для вас присмотрел. За него просят пятьдесят семь тысяч. Пять
спален, три ванных...
Вдоль склона Пороховой горы поблескивают фонари, из труб поднимается в
небо дымок, а на веревке развевается розовый плюшевый чехол для стульчака.
Если бы исполненный праведного гнева подросток ухитрился издали, со своего
гольфового поля, разглядеть эту розовую тряпку, он не преминул бы назвать ее
символом Пороховой горы, ее почетной грамотой, знаменем, за которым в своих
остроносых английских туфлях выступает легион духовных банкротов, отбивающих
друг у друга жен, травящих евреев и ведущих ежечасную и бесплодную борьбу с
собственным алкоголизмом. К черту, бормочет подросток, к черту их всех! К
черту яркие лампы, при которых никто не читает книг, нескончаемую музыку,
которую никто не слушает, рояли, на которых никто не умеет играть! К черту
их белые домики, что заложены и перезаложены от подвала до чердака! К черту
этих хищников, что скармливают всю океанскую рыбу норке затем лишь, чтобы
нацепить ее мех своим женам на шею! К черту их пустующие полки для книг, на
которых покоится один лишь телефонный справочник, переплетенный в розовую
парчу! К черту их лицемерие, ханжество, безукоризненное белье, похоть и
кредитные карточки! Да будут они прокляты за то, что сбросили со счетов
безбрежность человеческого духа, выщелочили все краски, запахи, все
неистовство жизни! К черту, к черту, к черту!
Наш подросток, как все подростки, был бы, разумеется, неправ. Взять, к
примеру, Виквайров, мимо белого домика которых (65 тысяч долларов) только
что проехал Хэзард со своим клиентом. Подростку, который захотел бы взять на
прицел нравы и обычаи Пороховой горы, не найти лучшей мишени, чем эта пара.
Обаятельные, остроумные, блестящие, они являются душою общества, и все их
дни расписаны - со Дня труда в начале сентября и по День независимости
четвертого июля. Настоящие общественные деятели, мученики светского ритуала,
они отдают все свое обаяние, весь блеск вечеринкам, коктейлям и званым
обедам. Они понимают, что для процветания общества коктейли и банкеты,
юбилеи и даты столь же необходимы, как заседания поселковой элиты, школьные
комитеты, четкая работа водопровода, канализации, освещения и прочих
муниципальных служб. Беззаветные жрецы светских обрядов в обществе,
насчитывающем так мало алтарей (в Буллет-Парке четыре церкви),- причем ни
один из них не почитается жертвенным,- они воздвигли торжественный алтарь,
на который постоянно возлагают (и отнюдь не в переносном смысле этого слова)
частицу своей живой плоти, алтарь, который орошают собственной кровью. Они
вечно падают с лестниц, постоянно спотыкаются о мебель и без конца загоняют
свою машину в кювет. Вот они появились на званом вечере: оба безукоризненно
одеты, но только у нее рука на перевязи, а он в темных очках и опирается на
палку с золотым набалдашником. Оказывается, миссис Виквайр растянула руку, а
ее муж еще зимой сломал ногу; темные очки тоже неспроста - они прикрывают
здоровенный фонарь, переливающий алыми и лиловыми оттенками месяца, что в
марте выглядывает из-за облака, словно нарочно, чтобы поддразнить
влюбленного юнца. Увечья эти, впрочем, ничуть не умаляют их блеска.
Забинтованная нога, рука в лубках, нашлепка на виске или под глазом являются
непременным дополнением к наряду Виквайров.