"Антон Павлович Чехов. Панихида" - читать интересную книгу автора

дьякон!
- Вот это хорошо! - говорит отец Григорий, разоблачаясь.- За это хвалю.
Можно одобрить... Ну, ступай! Мы сейчас выйдем.
Андрей Андреич солидно шагает от алтаря и красный, с
торжественно-панихидным выражением лица останавливается посреди церкви.
Сторож Матвей ставит перед ним столик с коливом, и, немного погодя,
панихида начинается.
В церкви тишина. Слышен только металлический звук кадила да протяжное
пение...
Возле Андрея Андреича стоят сторож Матвей, повитуха Макарьевна и её
сынишка, сухорукий Митька. Больше никого нет. Дьячок поёт плохо,
неприятным, глухим басом, но напев и слова так печальны, что лавочник
мало-помалу теряет выражение степенства и погружается в грусть. Вспоминает
он свою Машутку... Он помнит, что родилась она у него, когда он ещё служил
лакеем у верхнезапрудских господ. За лакейской суетой он и не замечал, как
росла его девочка. Тот длинный период, когда она формировалась в
грациозное создание с белокурой головкой и большими, как копейки,
задумчивыми глазами, прошёл для него незамеченным. Воспитывалась она, как
и вообще все дети фаворитов-лакеев, в белом теле, около барышень. Господа,
от нечего делать, выучили её читать, писать, танцевать, он же в её
воспитание не вмешивался. Изредка разве, случайно, сойдясь с ней
где-нибудь у ворот или на площадке лестницы, он вспоминал, что она его
дочь, и начинал, насколько хватало досуга, учить её молитвам и священной
истории. О, и тогда ещё он слыл за знатока уставов и св.
писания! Девочка, как ни хмуро и ни солидно было лицо отца, охотно
слушала его. Молитвы повторяла она за ним зевая, но зато, когда он,
заикаясь и стараясь выражаться пофигуристее, начинал рассказывать ей
истории, она вся превращалась в слух. Чечевица Исава, казнь Содома и
бедствия маленького мальчика Иосифа 1 заставляли её бледнеть и широко
раскрывать голубые глаза.
Затем, когда он бросил лакейство и на скопленные деньги открыл в селе
лавочку, Машутка уехала с господами в Москву...
За три года до своей смерти она приезжала к отцу. Он едва узнал её. Это
была молодая, стройная женщина, с манерами барыни и одетая по-господски.
Говорила она по-умному, словно по книге, курила табак, спала до полудня.
Когда Андрей Андреич спросил её, чем она занимается, она, смело глядя ему
прямо в глаза, объявила: "Я актриса!" Такая откровенность показалась
бывшему лакею верхом цинизма. Машутка начала было хвастать своими успехами
и актёрским житьём, но, видя, что отец только багровеет и разводит руками,
умолкла. И молча, не глядя друг на друга, они прожили недели две, до
самого отъезда. Перед отъездом она упросила отца пойти погулять с ней по
берегу. Как ни жутко ему было гулять среди бела дня, на глазах всего
честного народа с дочкой актрисой, но он уступил её просьбам...
- Какие чудные у вас места! - восхищалась она, гуляя.- Что за овраги и
болота!
Боже, как хороша моя родина!
И она заплакала.
"Эти места только место занимают...- думал Андрей Андреич, тупо глядя
на овраги и не понимая восторга дочери.- От них корысти, как от козла
молока".