"Антон Павлович Чехов. В суде" - читать интересную книгу автора

бледнолицый секретарь, сильно похудевший для своего мундира и с пластырем
на щеке, читал негромким густым басом, быстро, по-дьячковски, не повышая и
не понижая голоса, как бы боясь натрудить свою грудь; ему вторила
вентиляция, неугомонно жужжавшая за судейским столом, и в общем получался
звук, придававший зальной тишине усыпляющий, наркотический характер.
Председатель, не старый человек, с до крайности утомленным лицом и
близорукий, сидел в своем кресле, не шевелясь и держа ладонь около лба,
как бы заслоняя глаза от солнца. Под жужжанье вентиляции и секретаря он о
чем-то думал.
Когда секретарь сделал маленькую передышку, чтобы начать с новой
страницы, он вдруг встрепенулся и оглядел посовелыми глазами публику,
потом нагнулся к уху своего соседа-члена и спросил со вздохом:
- Вы, Матвей Петрович, остановились у Демьянова?
- Да-с, у Демьянова, - ответил член, тоже встрепенувшись.
- В следующий раз, вероятно, и я у него остановлюсь. Помилуйте, у
Типякова совсем нельзя останавливаться! Шум, гвалт всю ночь! Стучат,
кашляют, детишки плачут... Невозможно!
Товарищ прокурора, полный, упитанный брюнет, в золотых очках и с
красивой, выхоленной бородой, сидел неподвижно, как статуя, и, подперев
щеку кулаком, читал байроновского "Каина". Его глаза были полны жадного
внимания и брови удивленно приподнимались всё выше и выше... Изредка он
откидывался на спинку кресла, минуту безучастно глядел вперед себя и затем
опять погружался в чтение.
Защитник водил по столу тупым концом карандаша и, склонив голову набок,
думал...
Его молодое лицо не выражало ничего, кроме неподвижной, холодной скуки,
какая бывает на лицах школьников и людей служащих, изо дня в день
обязанных сидеть на одном и том же месте, видеть всё те же лица, те же
стены. Предстоящая речь его нисколько не волновала. Да и что такое эта
речь? По приказанию начальства, по давно заведенному шаблону, чувствуя,
что она бесцветна и скучна, без страсти и огня выпалит он ее перед
присяжными, а там дальше - скакать по грязи и под дождем на станцию,
оттуда в город, чтобы вскоре получить приказ опять ехать куда-нибудь в
уезд, читать новую речь... скучно!
Подсудимый сначала нервно покашливал в рукав и бледнел, но скоро
тишина, общая монотонность и скука сообщились и ему. Он тупо-почтительно
глядел на судейские мундиры, на утомленные лица присяжных и покойно мигал
глазами.
Судебная обстановка и Процедура, ожидание которых так томило его душу,
когда он сидел в тюрьме, теперь подействовали на него самым успокоивающим
образом. Он встретил здесь совсем не то, что мог ожидать. Над ним тяготело
обвинение в убийстве, а между тем он не встретил здесь ни грозных лиц, ни
негодующих взоров, ни громких фраз о возмездии, ни участия к своей
необыкновенной судьбе; ни один из судящих не остановил на нем долгого,
любопытного взгляда... Пасмурные окна, стены, голос секретаря, поза
прокурора - всё это было пропитано канцелярским равнодушием и дышало
холодом, точно убийца составлял простую канцелярскую принадлежность или
судили его не живые люди, а какая-то невидимая, бог знает кем заведенная
машинка...
Успокоившийся мужик не понимал, что к житейским драмам и трагедиям