"Антон Павлович Чехов. Святою ночью" - читать интересную книгу автора

- Это верно.
Мы замолчали. Силуэт мужика в высокой шляпе слился с очертаниями берега.
Смоляные бочки разгорались всё более и более.
- И писание ясно указывает на суету скорби, и размышление, - прервал
молчание Иероним, - но отчего же душа скорбит и не хочет слушать разума?
Отчего горько плакать хочется?
Иероним пожал плечами, повернулся ко мне и заговорил быстро:
- Умри я или кто другой, оно бы, может, и незаметно было, но ведь
Николай умер! Никто другой, а Николай! Даже поверить трудно, что его уж
нет на свете!
Стою я тут на пароме и всё мне кажется, что сейчас он с берега голос
свой подаст. Чтобы мне на пароме страшно не казалось, он всегда приходил
на берег и окликал меня. Нарочито для этого ночью с постели вставал.
Добрая душа! Боже, какая добрая и милостивая! У иного человека и матери
такой нет, каким у меня был этот Николай! Спаси, господи, его душу!
Иероним взялся за канат, но тотчас же опять повернулся ко мне.
- Ваше благородие, а ум какой светлый! - сказал он певучим голосом. -
Какой язык благозвучный и сладкий! Именно, как вот сейчас будут петь в
заутрени: "О, любезнаго! о, сладчайшаго твоего гласа!" Кроме всех прочих
человеческих качеств, в нем был еще и дар необычайный!
- Какой дар? - спросил я.
Монах оглядел меня и, точно убедившись, что мне можно вверять тайны,
весело засмеялся.
- У него был дар акафисты писать... - сказал он. - Чудо, господин, да и
только! Вы изумитесь, ежели я вам объясню! Отец архимандрит у нас из
московских, отец наместник в Казанской академии кончил, есть у нас и
иеромонахи разумные, и старцы, но ведь, скажи пожалуйста, ни одного такого
нет, чтобы писать умел, а Николай, простой монах, иеродьякон, нигде не
обучался и даже видимости наружной не имел, а писал! Чудо! Истинно чудо!
Иероним всплеснул руками и, совсем забыв про канат, продолжал с
увлечением:
- Отец наместник затрудняется проповеди составлять; когда историю
монастыря писал, то всю братию загонял и раз десять в город ездил, а
Николай акафисты писал! Акафисты! Это не то что проповедь или история!
- А разве акафисты трудно писать? - спросил я.
- Большая трудность... - покрутил головой Иероним. - Тут и мудростью и
святостью ничего не поделаешь, ежели бог дара не дал. Монахи, которые не
понимающие, рассуждают, что для этого нужно только знать житие святого,
которому пишешь, да с прочими акафистами соображаться. Но это, господин,
неправильно.
Оно, конечно, кто пишет акафист, тот должен знать житие до
чрезвычайности, до последней самомалейшей точки. Ну и соображаться с
прочими акафистами нужно, как где начать и о чем писать. К примеру сказать
вам, первый кондак везде начинается с "возбранный" или "избранный"...
Первый икос завсегда надо начинать с ангела. В акафисте к Иисусу
Сладчайшему, ежели интересуетесь, он начинается так: "Ангелов творче и
господи сил", в акафисте к пресвятой богородице: "Ангел предстатель с
небесе послан бысть", к Николаю Чудотворцу: "Ангела образом, земнаго суща
естеством" и прочее. Везде с ангела начинается. Конечно, без того нельзя,
чтобы не соображаться, но главное ведь не в житии, не в соответствии с