"Андрей Чернецов, Владимир Лещенко. Серебряный осел ("Орланда и Орландина" #2)" - читать интересную книгу автораудавится, а тут целых пятнадцать золотых! Будет держать язык за зубами, как
миленький. - Так есть, так есть! - поддакнул лех, которому ужас как хотелось надавать толстому пройдохе канчуков, так он его допек своим непочтительным отношением к ясному пану крулю и его ближним людям. - Лайдак, он и в Брундизии лайдак! Один Кар не принимал участия в общем разговоре. Весь вечер он был тих и задумчив. Веет с моря ветерок, С парусом играет. Скоро, скоро в путь далек Наш корабль отчалит. Тихо гладят волны борт, Льнут к нему, ласкаясь. Но едва покинет порт Судно, как оскалят Вихри-демоны клыки... Вдохновенный поэт слагал очередной шедевр. На сей раз это была торжественная песнь, посвященная их отплытию к ахайским берегам. Там, в священных кипарисовых рощах, у напевно журчащего Кастальского ключа великий Феб совершит чудо и вернет своему преданному слуге человеческий облик. Все это непременно нужно описать в сильных и звучных стихах. картины морской стихии, пытающейся помешать свершению надежд певца... Стир с сомнением поглядел за борт. М-да, вряд ли это можно назвать бушующей стихией. Ленивые волны Ионического моря едва шевелились. А веющий с моря ветерок был всего лишь плодом поэтического воображения. Паруса висели, словно крылья у подбитой вороны, и не думали надуваться. И как только их "Октавия" отчалит? Правда, капитан клятвенно обещал, что к вечеру ветер должен появиться. Кто его знает, может, и не врет. Не все же время ему врать. Вот, например, обещал, что стойло, в котором разместят осла "дорогих пассажиров", будет застлано самым качественным душистым сеном. А взамен этого бросил охапку практически несъедобной соломы. И в яслях вместо отборного овса и ячменя что-то гнилое и дурно пахнущее. Вода застоявшаяся. Нет. в таких условиях совершенно невозможно работать! Нужно будет пожаловаться Орланде. Вечером, когда путники явятся сюда с багажом и припасами. Пусть приструнит наглеца. Или Кару. Кажется, мальчишке пришлись по душе Стировы песни. Особенно те, для взрослых, которые поэт не решался исполнять в присутствии дам... - Эй, на "Октавии"! - раздался с берега громкий голос, показавшийся Стиру смутно знакомым. - Есть на борту хозяин?! Поэт решил полюбопытствовать, что же это там за крикун выискался, и высунул морду в окошко, прорубленное в борту и пропускающее в его "каюту" свет и свежий воздух. - Чего вам?! - нелюбезно откликнулся вышедший на палубу капитан. |
|
|