"Андрей Чернецов, Владимир Лещенко. Серебряный осел ("Орланда и Орландина" #2)" - читать интересную книгу автора

большинству паломников). Что касается быков и диких свиней, то им подносили
жертвенной ячменной муки и стручкового гороха. Если они отказывались есть,
то эти животные браковались. Но подобная выбраковка по понятным причинам
бывала редкой.
Все три козы, предназначенные нашими паломниками для заклания, дрожали
так, будто увидели перед собой стаю голодных волков.
Неокор - хранитель храмового имущества - благосклонно кивнул и указал
пальчиком на загон, куда надлежало поместить животных.
Будря было возмутился. Лех наивно полагал, что их козочки должны быть
зарезаны и зажарены в жертву прямо на месте, на глазах дарителей. А тут
такая лажа.
Кто поручится за то, что эти самые козы через какой-нибудь час снова не
будут проданы на базаре другим паломникам? Потом третьим, четвертым... А
прибыль, соответственно, поделят между неокором и продавцом.
Наверное, слова вояки попали не в бровь, а в глаз. Потому как жрец
закашлялся, затем покраснел, а потом, не стыдясь скопления народа и своего
бога, немым изваянием застывшего на месте священных жертвоприношений, выдал
такую "антибудрику", что сам обличитель Одиссея Терсит удавился бы от
зависти, что не он ее произнес.
Священнослужитель уже поднял руки, чтобы торжественно порвать
свидетельства об их богоугодности и проклясть святотатцев, но ауреус,
вовремя сунутый Каром в десницу неокора, исправил положение.
И теперь все это Сету под хвост.
Железное слово ОЧЕРЕДЬ стало для них камнем преткновения.
Оставалось только надеяться, что сиятельный Аполлон смилуется над их
муками и чем-нибудь да поможет.
Стир был, пожалуй, единственным из их компании, кто не унывал.
Презрительным взглядом проводил он совсем упавшую духом Орландину,
которая ушла в город, "чтобы развеяться".
Иди, иди, предательница!
Следом за ней улизнула и неразлучная троица мужчин: Кар, Будря и леший.
Эти вообще никак не мотивировали свою отлучку. Наверное, пошли по
дельфийским злачным местам.
Ну ладно князь лесной с телохранителем, всплеснула руками
несостоявшаяся монашка. Взрослые дяди все-таки. Но пацана
несовершеннолетнего зачем за собой тащить?! Рано ему еще всякими разными
непотребствами заниматься.
Поэт не разделял мрачных настроений Орланды. Пусть себе парни
оторвутся. В таких обстоятельствах чаша доброго вина - лучшее утешение.
- Ты Кару мать родная, сестра или возлюбленная? - недоумевал рапсод.
Девушка покраснела.
- Все мы братья и сестры во Христе, - скороговоркой пробормотала она,
продолжая осуждающе сверлить спины удалявшейся троицы.
- Вот что, сестрица, - елейным тоном заговорил с ней наследник
Гомера. - Все меня бросили, кроме Ваала.
Кусик, как всегда, устроившийся на ослиной спине, подтвердил слова
друга довольным визгом.
- Если ты такая добрая, то почему бы тебе не сводить меня к
какому-нибудь местному чародею. Вдруг он меня и без помощи оракула исцелит,
да простит мне пресветлый Феб кощунственные речи.