"Андрей Чернецов, Владимир Лещенко. Серебряный осел ("Орланда и Орландина" #2)" - читать интересную книгу автораПарсифаль вылетел вон из паланкина, хотя особенно размахнуться его спутнику
было вроде как и негде. И пока ошеломленный блондинчик катался в пыли, Гавейн, не теряя времени, кинулся туда, где скрылись тот самый осел с девкой. Но, свернув за поворот, Гавейн оторопел. Он оказался на площади перед рынком, вернее на рыночном заднем дворе, на котором вместе с Гавейном и несколькими торговцами было не меньше полусотни ослов, ожидавших своих хозяев, уже потихоньку заканчивавших торговлю. В глазах воителя Круга Стоячих Камней буквально зарябило от серых морд, длинных прядающих ушей, больших черных глаз... - Сволочь длинноухая! - прошипел Гавейн. - Замаскировался, значит? Думаешь, спрятался от меня? Все равно я тебя на колбасу пущу, слышишь ты, рапсод недоделанный? Внезапно он обнаружил, что один из серых, а именно серебристого оттенка, молодой, кандийской, кажется, породы, при последних словах дернулся и подался назад. - А, попался! - торжествующе заорал Гавейн. - Не уйдешь теперь! Подскочив к жалобно вскрикнувшему животному, он схватил его под уздцы и принялся остервенело тащить на себя. Потом схватился за пояс, но вспомнил, что меч остался в гостинице, а кинжал он отдал треклятому Парсифалю. Намотав уздечку на кулак, бородач принялся озираться в поисках какого-нибудь оружия или хотя бы камня, чтобы проломить череп проклятому превращенцу и покончить с преследовавшим его ушастым кошмаром. - Оставь моего Оберона в покое, ты... - К разъяренному Гавейну - Пош-шел прочь! - заревел не хуже осла здоровяк. - А, так вас тут целая шайка?! От страха и злости он вообще почти перестал что-либо соображать. - Отпусти Оберона, проклятый развратник! Люди, граждане, что же это творится? Последнего осла отбирают! Стыд уже потеряли совсем! Мало им овец с козами, так вот еще и кормилец мой понадобился! Гавейн не успел ничего сделать, как вокруг образовалась небольшая толпа из дюжины человек. Все крепкие, с мускулистыми узловатыми руками. У двух на поясах ножи, а на простонародных лицах, что характерно, никакого почтения к высокородному господину. - Отпусти ослика, содомит, - пробурчал один из торговцев, совсем уже разбойничьего вида детина, - и что больше всего напугало Гавейна, - с крестом на широкой волосатой груди. - Э-э, отдайте мне его, я заплачу... - жалобно ответил рыцарь. - Что-о?! Чтоб я своего славного Оберончика вот этакому на позор отдал! - разъярился мужичонка. - Бей его, злодея! - выкрикнул кто-то... Но судьба смилостивилась над незадачливым Гавейном. На площадь с выражением безумной ярости на лице вылетел Парсифаль. В одной руке у него была дубина, в которой можно было узнать рукоять паланкина, в другой - кинжал Гавейна. И завертелась дикая кутерьма. |
|
|