"Андрей Чернецов, Владимир Лещенко. Серебряный осел ("Орланда и Орландина" #2)" - читать интересную книгу автора

Парсифаль вылетел вон из паланкина, хотя особенно размахнуться его спутнику
было вроде как и негде.
И пока ошеломленный блондинчик катался в пыли, Гавейн, не теряя
времени, кинулся туда, где скрылись тот самый осел с девкой.
Но, свернув за поворот, Гавейн оторопел.
Он оказался на площади перед рынком, вернее на рыночном заднем дворе,
на котором вместе с Гавейном и несколькими торговцами было не меньше
полусотни ослов, ожидавших своих хозяев, уже потихоньку заканчивавших
торговлю.
В глазах воителя Круга Стоячих Камней буквально зарябило от серых морд,
длинных прядающих ушей, больших черных глаз...
- Сволочь длинноухая! - прошипел Гавейн. - Замаскировался, значит?
Думаешь, спрятался от меня? Все равно я тебя на колбасу пущу, слышишь ты,
рапсод недоделанный?
Внезапно он обнаружил, что один из серых, а именно серебристого
оттенка, молодой, кандийской, кажется, породы, при последних словах дернулся
и подался назад.
- А, попался! - торжествующе заорал Гавейн. - Не уйдешь теперь!
Подскочив к жалобно вскрикнувшему животному, он схватил его под уздцы и
принялся остервенело тащить на себя. Потом схватился за пояс, но вспомнил,
что меч остался в гостинице, а кинжал он отдал треклятому Парсифалю.
Намотав уздечку на кулак, бородач принялся озираться в поисках
какого-нибудь оружия или хотя бы камня, чтобы проломить череп проклятому
превращенцу и покончить с преследовавшим его ушастым кошмаром.
- Оставь моего Оберона в покое, ты... - К разъяренному Гавейну
подскочил какой-то мужичонка.
- Пош-шел прочь! - заревел не хуже осла здоровяк. - А, так вас тут
целая шайка?!
От страха и злости он вообще почти перестал что-либо соображать.
- Отпусти Оберона, проклятый развратник! Люди, граждане, что же это
творится? Последнего осла отбирают! Стыд уже потеряли совсем! Мало им овец с
козами, так вот еще и кормилец мой понадобился!
Гавейн не успел ничего сделать, как вокруг образовалась небольшая толпа
из дюжины человек.
Все крепкие, с мускулистыми узловатыми руками. У двух на поясах ножи, а
на простонародных лицах, что характерно, никакого почтения к высокородному
господину.
- Отпусти ослика, содомит, - пробурчал один из торговцев, совсем уже
разбойничьего вида детина, - и что больше всего напугало Гавейна, - с
крестом на широкой волосатой груди.
- Э-э, отдайте мне его, я заплачу... - жалобно ответил рыцарь.
- Что-о?! Чтоб я своего славного Оберончика вот этакому на позор
отдал! - разъярился мужичонка.
- Бей его, злодея! - выкрикнул кто-то...
Но судьба смилостивилась над незадачливым Гавейном.
На площадь с выражением безумной ярости на лице вылетел Парсифаль. В
одной руке у него была дубина, в которой можно было узнать рукоять
паланкина, в другой - кинжал Гавейна.
И завертелась дикая кутерьма.