"Ф.А.Челищев. Голос из прошлого (Стихотворения с комментариями Н. Ф. Челищева)" - читать интересную книгу автора

отжил на поселении и умер в Казахстане. Тетя Катя Стахова (Е. Н. Челищева),
двоюродная сестра отца, прошла через карагандинские лагеря, ссылку и так никогда
и не выбралась из Караганды.
     Проснувшись рано утором в коммунальной квартире на Трубниковском переулке,
я услышал бой часов Спасской башни. Потом я увидел Кремль из чердачного окна
семиэтажного дома, куда меня привел двоюродный брат Коля. Это еще была старая
Москва моих родителей. Еще существовала Собачья площадка с Хомяковским домом,
где тогда располагалось Гнесинское музыкальное училище (сейчас по этому месту
проходит Новый Арбат). Еще сохранились названия улиц Пречистенки с Астоженкой,
где в разные годы жили и учились мои родители. Еще ходил трамвай по Арбату,
Никитской улице и через Красную площадь. Но уже снесли храм ХристаvСпасителя и
прорубили Садовое кольцо. Социализм наступал по всему фронту.
     Естественно, что в советской Москве не нашлось места для моих родителей.
Всё было занято Lдетьми Арбата│. Через год мы переехали в Мытищи под Москвой.
Мои родители сняли маленькую комнату в ветхой пригородной даче. Отец получил
временную работу в Институте истории, философии и литературы (ИФЛИ) в Москве, а
мать работала медсестрой  в Мытищах. Меня устроили в детский сад. Не за горами
была Война. Но кто мог об этом знать?
     Новый 1941 год мы встречали в холодной мытищинской комнате черным хлебом с
солеными огурцами и чаем со слипшимися кофейными леденцами. Предвоенное
Lизобилие│, о котором любят вспоминать Lстарые большевики│, было только для них
- в закрытых распределителях, количество которых во время войны еще увеличилось.
Для нас же впереди были долгие голодные и холодные военные годы.
     После налетов на Москву и осеннего немецкого наступления возникла угроза,
что меня эвакуируют отдельно от родителей. Поэтому мать со мной налегке
перебралась в Доброе Село под Владимиром. Отец с вещами ехал позже. В Петушках
его обворовала женщина, которую он попросил покараулить вещи на автобусной
остановке. Пока он ходил за угол в магазин, чтобы Lотоварить│ продуктовую
карточку, Lмилая│ женщина исчезла вместе с его вещами. Так он и появился перед
нами обескураженный, с кульком Lподушечек│ в руках.
     Была и утешительная новость v отцу, наконец, выдали постоянный паспорт. Кто
тогда мог знать, что ему было суждено прожить с этим вожделенным постоянным
паспортом всего три месяца? Мать продолжала жить с временным паспортом. В начале
войны были даны послабления, но она боялась обращаться в милицию из-за своей
немецкой девичьей фамилии.
     В LДобром│ Селе славные колхознички очень быстро отобрали у нас то
немногое, что еще осталось: медный самовар - за мешочек гороха, перьевые подушки
- за свиные почки, обручальное кольцо матери - за буханку хлеба. Сельская школа
не работала, и я не смог начать учиться. К зиме нам удалось перебраться на
окраину Владимира. Это было Московское шоссе. Круглые сутки мимо дома шли два
встречных потока: беженцы - на Восток, новобранцы - на Запад. Стояли суровые
Крещенские морозы. Во дворе постоянно останавливались машины, у костров
толпились люди.
     Дневной свет почти не проникал в нашу маленькую комнату через обмерзшее
окно. В комнате была печка, но с дровами было очень трудно. Мать работала две
смены в психбольнице, а отец каждое утро отправлялся на поиски топлива. Однажды
он вернулся весь покрытый морозным инеем с большой вязанкой досок, выломанных из
старой плотины. Запылал огонь в печке, и в комнате скоро стало тепло.
     Ночью отец умер от сердечного приступа. Был январь 1942. Отца похоронили на
кладбище под стенами печально известной Владимирской тюрьмы. Десять лет назад