"Диана Чемберлен. Огонь и дождь " - читать интересную книгу автора

контраст между его бедной потрепанной одежонкой и ничем не омраченной
печатью добродушия на лице.
- Извините, сэр, - обратилась она к нему, прикоснувшись к его локтю. -
Я - художница, и мне бы хотелось сделать с вас несколько фотографий, чтобы
использовать их как модель для скульптуры. Это займет не больше часа вашего
времени, которое я оплачу.
Генри рассмеялся, да так звонко, как должен был бы смеяться сам
Санта-Клаус, и Миа наконец поняла, кого он ей напомнил: розовощекого
здоровяка Сайту, разгуливающего по калифорнийским улицам.
Втроем с Гленом они прошли до Хортон Плаза, где было достаточно
солнца, и Миа кружила возле него с фотоаппаратом, запечатлевая на пленке
все мелочи, вплоть до мягкой округлости мочки уха или серебристой щетины на
подбородке.
Кроме тех тридцати долларов, что она ему заплатила, его еще и
накормили ленчем. Он поведал им, что жил и в Париже, и в Афинах, и в
Стамбуле. Он изучал философию в Бостоне и тренировал скаковых лошадей в
Кентукки. Миа, завороженная, слушала, ни на минуту не сомневаясь в
правдивости его рассказа до той минуты, как оказалась тем же вечером в
постели с Гленом, разъяснившим ее ошибку.
- Тебя так легко обмануть, Солнышко, - со вздохом заключил он, - ты
так неосмотрительно доверчива.
Через неделю после этого ее лечащий врач сообщил результаты анализов.
Она как раз только что купила глину для скульптуры Генри, да так и оставила
ее, позабыв на своем рабочем столе, превращаться в безжизненный ссохшийся
комок. Она не прикасалась ни к глине, ни к фотографиям Генри до тех пор,
пока не переехала в Долину Розы. Вся ее энергия ушла на то, чтобы суметь
выжить в течение тех месяцев, что прошли между роковым телефонным звонком
доктора и переездом. Она наблюдала, как Глен пытается сохранить видимость
привязанности к ней, как в нем растет отчуждение, и когда она уезжала, то
взяла с собой лишь снимки Генри. Ни одной фотографии Глена. Или матери. Или
даже ее сестры, Лауры, хотя с той она пару раз говорила по телефону из
офиса Криса, давая знать, что с ней все в порядке.
Чтобы хоть немного успокоить Лауру, она в конце концов дала ей номер
телефона в мэрии, но Лауре этого было явно недостаточно. Она плакала в
трубку, называя Миа "Мими", как когда-то в детстве, словно стараясь
напомнить о существовавших в свое время между ними тесных узах. Она умоляла
Миа сообщить о том, где она находится, но Миа не собиралась давать Лауре
возможность навещать ее. Она больше не позволит ни Лауре, ни Глену войти в
свою жизнь. И она действительно сумела освободиться от них здесь, в Долине
Розы. Тень Лауры не могла простираться так далеко на Север.
Начиная работу над скульптурой Генри, Миа уже знала, что будет лепить
лишь его голову. Человеческое тело стало для нее чем-то неважным,
стеснительным. Оно больше не интересовало ее как художника. Отныне ее
внимание целиком будет посвящено лицам, и она убедила себя, что в работе
над Генри сможет изобразить и выразить все, что собиралась вложить в его
скульптуру, ограничившись одним лицом.
Сегодня вечером впервые со времени своего переезда в Шугабуш Миа
опустила шторы перед тем, как раздеться на ночь. Ее изоляция быта отныне не
столь полной, Она сняла шорты и футболку и бросила их в корзину для белья,
стоявшую возле туалетного столика, затем туда же отправились ее трусы.