"Клара Ченко "Заговор *Пушкин*"" - читать интересную книгу автора

идеи к ядовитому осмеянию (если бедолаге потрафит, и он дойдет до
редактора).
Голосом, поначалу неловким и угловатым, скашивая глаз вам куда-то в
десницу, он, если предоставить такую возможность, на пятой минуте
повествования почувствует вкус и если вы захотите прервать c$(%-f(n на
минуте десятой, то перед вами предстанет витязь в тигровой шкуре, неясно
когда и откуда забредший. Такие знают, как правило, настоящие имена всех
партийных боссов и деятелей культуры и чаще всего сходятся во мнении, что
имена те родом из Иудеи; цветные и бестолковые попугайчики вызывают в их
горячих головах устойчивые императивы шпионажа в пользу грузинских
жидомасонов и каждого, кто наступает им в общественном транспорте на
мозоль они не устают скрести, пока не покажется смуглая морда татарина. В
их головах спеют изощреннейшие заговоры, обращенные против разнообразных
национальных богатств и достоинств нашей страны, так же естественно, как
"поспевает уже и смородина", в садах, на даче моей мамы. В конце концов,
нам пришлось променять великолепную улицу Герцена на станцию метро
"Сокол", куда переехала спешно вся редакция, устав от назойливых и
ставших, пожалуй, чересчур частыми визитами кликуш и шарлатанов, в
большинстве своем нежного возраста.
Сюжет, приобретший сегодня желтоватый оттенок детектива, начал
разворачиваться с телефонного звонка, оставшегося по началу незаметным в
сонме обычных телефонных трелей, что, не переставая, поют в редакции
день-деньской. Hа телефонный звонок ответила молодой секретарь, Ирина
Юркова, мягкий мужской баритон изысканно представился Илья Каббалин,
сообщил, что имеет на руках "сенсационное признание предупреждающее
культурно-религиозный переворот на уровне государства, как раз отвечающее
формату вашего издания". Усталым, изменившимся фальцетом Ирина
посоветовала выслать факсом, или в электронном виде, но господин,
представлявшийся Ильей Каббалиным, имя без сомнения вымышленное, настаивал
на встрече с редактором. Hа возведенные ко мне в немом вопросе бежевые
глаза Ирочки-Ириночки, я с готовностью, не подозревая о мотивации, дал
утвердительную отмашку головой и в следующее утро, прибыв на работу с
заметным опозданием, в довольно прескверном самочувствии, мучимый
похмельем и частичным раскаянием, обнаружил мирно сидящего на стуле и по
видимому дожидающегося меня не первый час, элегантного мужчину в
однобортном темном с голубым отливом, костюме и розой в петлице.
Розенкрейцер, пронеслась в моей голове болезненная мысль, и я невольно
сморщил небритое лицо в одну из своих (для тех, кто со мной в достаточной
мере не знаком) нелицеприятных гримас. Илья, а это оказался именно он,
приподнялся с седалища и изящно откланялся, еще больше смутив меня: от
него веяло ароматом мужского парфюма, каким наш журнал настойчиво призывал
пользоваться, от меня же разило перегаром, и потели подмышки.
Тяжело опустившись против него в рабочее кресло, я возвел на
франтоватого мисологоса (что в переводе с греческого означает
умоненавистник, я же использовал несколько иную интерпретацию, отнюдь не
такую абстрактную и для нашего издания, в общем-то, хвалебную
иррациональную фонему) почерневшие от бесконечной ночи глаза, не
предсказывая ничего прогрессивного, а именно это я постарался передать
строгими покрасневшими белками и сомкнутыми к переносице ломанными дугами
бровей. Он выждал, преодолев значительную паузу, и споро выложив на стол