"Макс Черепанов. Все эти приговорённые" - читать интересную книгу автора

- Это так мило с твоей стороны, - сказала я.
Его квадратная ладонь отпустила мою талию и осторожно вытащила мой
свитер из юбки на спине, поползла вверх по моему позвоночнику к застёжке
моего лифчика, повозилась там, совсем недолго, и застёжка поддалась. Уж
что-что, а это он прекрасно освоил.
Есть в вас какая-то извращённость. Она подсказывает вам, когда вы
обмануты и унижены, что нужно стремиться к ещё большей деградации. Я сидела
в оцепенении, пока он меня тискал, вполне готовая ответить насквозь
фальшивыми эмоциями, вполне готовая смириться с тем, что он пользуется
мной, бессмысленно, походя, принять его как кару, как пепел на голове
скорбящего. Теперь уже ничего не оставалось, даже пути к отступлению.
И тут раздался негромкий, робкий стук в дверь и голос Ампаро, пышущей
здоровьем и очень хорошенькой мексиканской горничной.
- Мистер Уинсан?
Он прервал свои осязательные изыскания.
- Что тебе нужно?
- Полиция, они просят придти, прямо сейчас, сэр, в большой зал, сэр.
Всех.
Он посмотрел на меня, приподнял бровь, пожал плечами и крикнул ей, что
сейчас придёт. Мы встали с кровати. Он опустил рукава и надел пиджак, пока
я застёгивала лифчик и заправляла свитер. Была какая-то приземлённость в
том, что мы находились вместе, когда вот так, совсем буднично, по-домашнему
поправляли одежду, приземлённость и смерть волшебства.
Он открыл дверь, обвёл взглядом коридор, потом сказал:
- Все в порядке, Ноэль. - Когда я проходила мимо него в коридор, он
похлопал меня по ляжке своей квадратной ладонью, наверное, в качестве
грубоватой ласки и в подтверждение права собственности.
Но мне никогда не нравились прикосновения кого-либо, кроме тех, кого я
люблю. Я резко повернулась, и, уже не знаю, как выглядело моё лицо, но
знаю, что я издала отрывистый звук - выдох и предупреждение - который
издаёт кошка, когда полоснула его по лицу ногтями. Он охнул от боли и
отпрянул назад. А я в одиночестве пошла по коридору.
Они собрались в большой гостиной. В коктейльном зале, как называла её
Уилма. Большое застеклённое пространство было серым. На востоке проступали
розовые очертания холмов. Я вдруг осознала, что это воскресное утро, и
осознание этого почему-то вызывало у меня шок.
Там были два полицейских, Карран и Малески, дородный и назойливый
помощник шериф Фиш и молодой коронер с бачками - все с таким видом, словно
они сомкнули ряды против нас. Хосе Вега, слуга-дворецкий-подручный, стоял в
углу с мягкой покорностью лошади, которую он так сильно напоминал. Его
старшая сестра, кухарка Розалита Вега, стояла возле него. Ампаро Лома,
хорошенькая горничная, сидела на стуле, смущённо, так, будто ей предложили
сесть, и она послушна села, и внезапно обнаружила, что из слуг сидит только
она, и не знала, как выйти из неловкой ситуации.
Мой муж зашёл в комнату вскоре после меня. Всё ещё осоловелый после
наркотического сна, взъерошенный, с отсутствующим взглядом, позёвывающий и
нервный в одно и то же время. Он кивнул мне, сел возле Джуди Джона и
спросил, слишком громко:
- А что собственно происходит? - Никто ему не ответил.
Гилман Хайес, протеже Уилмы, расположился на полу, рядом с тусклой