"Дмитрий Черкасов. Шансон для братвы" - читать интересную книгу автора

Ортопед дал в "человеческий фактор" парочке наиболее ярых оппонентов,
дискуссия плавно перешла уже на процентное содержание "сионизьма" в
товарище Манделе.
Единственным непримиримым оставался местный "оскал коммунизма" -
спившийся парторг совхоза. По его суждениям, выходило, что "рабочий
человек" Мандела, которого он упорно именовал Нильсом, евреем быть не
может, так как является "скрытым интернационалистом" и "агностиком". Умные
слова Ортопед уважал и демократично парторга не трогал. Тем более что в
любом приличном обществе должна быть своя ручная оппозиция. Парторг, по
сути своей, был человеком безобидным, этаким местным ссыльным Ильичом,
задвинутым в совхоз во времена антиалкогольной кампании за безобразную
пьяную драку с секретарем райкома комсомола на конференции по обсуждению
решений очередного съезда. Если бы не единственный "не принявший" в зале
по причине "зашитости" проверяющий из Москвы, дело бы не получило огласки
- всего-то свернули трибуну и надели на голову начальника райотдела
милиции бюст Дзержинского из папье-маше!
Милиционер и не обиделся вовсе, а наоборот, поддержал коллектив и,
выхватив табельный "Макаров", пару раз пальнул в потолок и улетел в
оркестровую яму. Однако душу москвича не согрело зрелище катающегося по
сцене клубка тел, завернутого в красный кумач портьеры, и он, сволочь,
доложил на горкоме. Происки москвича дружно осудили, справедливо полагая,
что тот настучал по гнусному природному порыву любого обделенного
возможностью на предмет выпить - сам не ам и другим не дам.
В Волосянце с этим выводом полностью согласились. Тем более что и
сами с подозрением относились к любому проявлению здорового образа жизни -
поселковый спортсмен, сын местного кузнеца, побеждал на многочисленных
соревнованиях, но в родной деревне, хоть тресни, к заслугам земляка
относились с пренебрежением - тот не "употреблял". Зато демонстративно
обсуждали подвиги Гришки Мыкина, сумевшего без закуски засадить литр плохо
очищенного клея БФ и в таком состоянии почти пройти по бревну через ручей.
То, что Гришка все же сверзился башкой вниз и минут пять торчал из грязи,
словно неразорвавшийся иракский "СКАД""Ракета среднего радиуса действия",
объясняли происками соперника-агронома, "нарушившего центровку бревна".
Раздосадованный спортсмен, разуверившийся в своих способностях заслужить
высокое доверие земляков, впервые принял внутрь две кружки самогона,
заглушившие горе, и, к вящей радости всего населения, проспал до вечера в
луже на центральной площади. До момента "отключки" он успел поврываться в
соседние избы, имея на себе из одежды только незастегнутый развевающийся
белый халат, реквизированный в медпункте, и одинокий оранжевый носок.
Сначала никто всерьез не поверил в перерождение спортсмена, принимали его
за ожившую репродукцию Сальвадора Дали и пару раз встретили поленом.
Но!
Обсудив богатырский сон чемпиона, перегородившего вход в магазин, и
характерный "выхлоп", пришли к мнению, что невозможно жить в обществе и
быть свободным от него. Со следующего дня Ортопед, а это он и был,
одномоментно получил всю силу нерастраченной народной любви и привычку
регулярно ударяться в запой.
В дежурке отделения было тихо, бубнившие в "обезьяннике" голоса
доносились мерным гулом, так как по причуде архитектора из каморки
участкового не имелось непосредственного доступа к камере. Задержанных