"Дмитрий Черкасов. Ночь над Сербией" - читать интересную книгу автора

и перешел на продукты с рынка.
Однако стоимость рыночных деликатесов стала противоречить уровню
зарплаты. Уголовный Кодекс Влад чтил и потому взялся подрабатывать
переводами.
С детства он неплохо знал сербско-хорватский, английский и
французский. Его папик, будучи представителем Министерства тяжелого
машиностроения в застойные годы вместе с семьей провел по четыре года в
Югославии и Канаде, а дети оказались восприимчивы к языкам. В десятом
классе, уже вернувшись в СССР, Влад подумывал о поступлении на
филологический факультет, но тяга к биологии пересилила.
Работа в НИИХЯУ явилась логическим продолжением "сколачивания груш" в
Университете. С утра до ночи сотрудники всех без исключения отделов гоняли
чаи, сплетничали и рыскали по окрестным магазинам. Некоторое оживление
наступало лишь к лету, когда по выходным научные работники отправлялись на
свои "фазенды". Там, на выделенных шести сотках, они месили глину,
надрывались под мешками навоза, растягивали мышцы тяпками и лопатами - и
все ради того, чтобы по осени выкопать мешок-другой мелкой, похожей на
горох-мутант желтоватой картошки да снять с яблонь полведра плодов с явным
привкусом дичка.
О науке никто не вспоминал, а редкие энтузиасты, пытавшиеся было
взяться за дело, принимались коллективом в штыки и путем интриг и кляуз
быстренько низводились до общего уровня.
В НИИ Влад проваландался почти шесть лет. Другой работы по
специальности не находилось, а опускаться до общего уровня и заниматься
наладкой водочных заводиков у носатых "предпринимателей" в соседних
гаражах Влад не хотел.
Святым Рокотов, конечно, не был, ибо жить в России и не использовать
вверенные тебе производственные мощности может только полный кретин,
каковым Влад себя не считал. Оглядевшись по сторонам, он, помимо
нерегулярных и не небольшую, но прибыльную нишу рынка - стал потихоньку
изготовлять флюоресцентные краски для самостийных художников. Пейзажики,
писанные такими колерами, улетали в Катькином садике со скоростью горячих
пирожков, и Влад ежемесячно клал в карман три-четыре сотенные бумажки с
суровым ликом американского Президента. Что в условиях хронических
невыплат зарплаты было неплохим подспорьем.
Когда югославы включили Рокотова в международную экспедицию, Институт
лихорадило с месяц, заместитель директора по научной работе даже ушел в
отпуск, чтобы по сто раз на дню не выслушивать жалобы и нашептывания
подчиненных. Времена изменились, парткомы и месткомы канули в небытие, и
на подметные письма уже никто не обращал внимания. Так что молодой
специалист собрал вещички, получил командировочные, отдал ключи от
квартиры соседям и благополучно отбыл в Югославию. Где с первого дня стал
общаться с гостеприимными сербами, ловить разную мелкую членистоногую
живность и по утрам избивать многострадальный мешок с песком...
Влад сменил позу, снова прижался к валуну и прикрыл глаза. "И все же
более неразумного явления, чем межнациональный конфликт, трудно себе
представить... - Во времена отдыха Рокотова частенько тянуло на
философские раздумья и обобщения. - Если взглянуть непредвзято, то
разделение людей на народности - чушь собачья. Сепарация по косвенному
признаку... Как ни крути, мы все произошли от чернокожих Адама и Евы. Сие