"Дмитрий Черкасов. Точка росы (Невидимки, книга 2) " - читать интересную книгу автора

строгости. - Почему печать не на том месте? Ни одного документа в этом
отделе дознания не умеют грамотно оформить!
- Это не печать... - потупился Мазок. - Это я пальцем тут приложился
немного... Мы с ребятами селедку ели...
Девица хихикнула и, пока Шишкобабов спешно заполнял бланк ходатайства,
отщелкала на подаренный папой "кодак" смущенного Мазка, жалобу гражданина
Пендюрина и нависшего над ней подполковника. Вырисовывался образ, позарез
необходимый читателю, утомленному потоком чернухи из жизни ментов.
Мазок потер пятерню о засаленную полу бушлата, взялся двумя пальцами
за чистый угол бумаги, сколотые скрепкой, и, вздыхая, понес их в следующий
по Красной улице домик, где помещался прокурор. Там он оставил испачканные
бумаги секретарше, а сам, скребя пятерней затылок, побрел на рынок к
приятелям-сержантам, потому что, несмотря на сонный и несколько
придурковатый вид, весьма хорошо понимал, что к чему, и глубоко впитал дух
корпоративной этики. Опять же, кормился весь дежурный наряд РОВД с рынка, и
сегодняшняя жирная атлантическая селедка пряного посола была именно
рыночного улова.
Уже через час трое сержантов навестили офис гражданина Пендюрина, где
попытались постучать дубинками по изящному дорогому столу, и не только по
нему. Но попытка их была грубо прервана случайно оказавшимся в соседней
комнате Снегирем, причем видимых повреждений сержанты не получили, но
внутренние органы милицейских тел еще долго напоминали о своем плачевном
состоянии болезненным кровоотделением при мочеиспускании. Снегирь дружил
семьями с Димой Арцеуловым - и расправился с виновниками его ранения без
лишней показухи, хирургически безупречно и безжалостно.
Ночью подполковника Шишкобабова вдруг прошиб холодный пот от осознания
содеянного. Содрогнувшись под одеялом, он вспоминал змеиный взгляд
заместителя начальника, его геббельсовскую улыбочку и злые, нервные,
покусанные губы. Промучившись добрых полтора часа без сна, новоявленный
борец с коррупцией успокоил себя тем, что, во-первых, этим делом должна
заниматься служба безопасности МВД, а никак не ОБЭП, а во-вторых, что
прокурор - стреляный воробей и никогда не подпишет его дурацкое
ходатайство. Решив с утра зайти к прокурору, объяснить случившийся казус
невнимательностью, переутомлением, и подарить старой крысе за молчание
набор своих любимых японских блесен, на которые прокурор давно зарился,
Шишкобабов успокоился и уснул.
Поутру, подходя к домику прокуратуры, мучимый жадностью, он уже
решился было вместо блесен обойтись простой бутылкой водки, до которой
прокурор тоже был охоч, как вдруг в окошке газетного киоска на первой
странице "Красносельского Вестника" увидал свою фотографию и оттиск жалобы
Пендюрина. Мучимый дурными предчувствиями и мысленно расставшись не только
с блеснами, но и с германской катушкой для спиннинга, Шишкобабов несмело
вошел в теплый предбанник прокуратуры...
На столе у секретарши его ждало подписанное ходатайство, а умудренный
жизнью прокурор, не зря славившийся сверхъестественным чутьем, уже слег в
больницу - оперировать застарелую грыжу.
В то же утро пахнущий свежей краской сенсационный номер
"Красносельского Вестника" украсил рабочий стол полковника Шубина.

III