"Николай Черкашин. Взрыв корабля " - читать интересную книгу автора

Знатоки спорили, гадали, куда подевались орудия с линкоров, а мне
ужасно хотелось в город. Я смотрел в бинокль, но Бизерта была далеко, в
глаза лез бетонный плац с деревянной мачтой, обставленной двумя крашеными
трофейными немецкими пушчонками. Матрос в оливковом комбинезоне и круглой
шапочке подметал причал связкой пальмовых веток.
- А я вам говорю, - горячился командир плавбазы капитан второго ранга
Разбаш, сорокалетний крепыш с флибустьерскими бакенбардами, - все эти пушки
вернулись к нам! Как? Отвечаю. Двенадцатидюймовки с русских линкоров
французы сняли и хранили их в здешнем арсенале, пока не пришли немцы.
Трехсотпятимиллиметровых снарядов у Роммеля не было. Но орудия - это же была
великолепная обуховская сталь! - резать не стали и переправили их через всю
Европу к финнам, чтобы те обстреливали из них Ленинград. Но финны этого
делать не стали. Они установили пушки на железнодорожные платформы, а когда
подписали перемирие - вернули все до единого ствола. Я видел их сам!
Курсантом! После войны. На одной береговой батарее. И не надо мне объяснять,
что земля имеет форму чемодана!
Разбаш, скорый на слово и дело, начинал службу матросом на паруснике,
свою плавбазу величал "артиллерийским кораблем" и горько тосковал о вымерших
линкорах.
Вечером разразился ливень, да такой, что на кораблях задраили
водонепроницаемые двери. На мачтах тунисских эсминцев зажглись красные огни.
За ними - вдали сквозь завесу дождя - люминесцировала большая Бизерта.
Заманчивая, загадочная...

Утром объявили сход на берег. Видавший виды плавбазовский баркас,
тарахтя мотором, шел вдоль озерного берега, держа курс на бизертские
минареты.
Красноватая всхолмленная земля с клочковатой зеленью. Под редкими
пальмами паслись верблюды. Так странно было их видеть поверх белых
матросских бескозырок.
А впереди наплывала Бизерта - кроны пальм и купола мечетей, белые
купола и зеленые кроны. Африканское солнце жгло нещадно, и купола, казалось,
вспухали, как волдыри на обожженных плоских крышах белого города. Кроме
белого цвета - цвета стен и одежд - в Бизерте любили голубой. В голубой были
выкрашены двери и жалюзи, решетки балконов и навесы витрин. Если у городов
есть глаза, то Бизерта голубоглаза.
Мы высадились недалеко от паромного причала и вышли на Русскую улицу.
Это было приятно, как будто названа она была именно в нашу честь. Правда,
через квартал мы попали на Бельгийскую улицу, а потом пересекли Турецкую,
Алжирскую, Греческую, Испанскую... По приморскому бульвару мы дошли до
древней завязи города - бухточки Вьё-Пор, раздвигающей старинные испанские
кварталы Бизерты, словно извив реки, едва начавшейся и тут же оборванной. То
была не просто лагуна, а как бы еще одна городская площадь, мощенная не
камнем, а легкой морской рябью. Вьё-Пор - Старый Порт - кишел рыбацкими
лодками, заваленными непросохшими сетями, корзинами с серебристой макрелью,
сардинами, лангустами... На мачтах болтались рыбьи хвосты, подвязанные для
доброго лова, а на бортах и транцах утлых суденышек пестрели знаки от
дурного глаза - око, начертанное посреди растопыренной пятерни. Кое-где
ржавели прибитые к рубкам "счастливые" подковы. Видно, нелегко она
доставалась, рыбацкая добыча, если на помощь призывалось сразу столько