"Николай Андреевич Черкашин. Знак Вишну " - читать интересную книгу автора

так что, если лейтенант пожелает взглянуть на индийские сувениры покойного
пастора, такую возможность ему предоставят с большой охотой и, все, что он
пожелает приобрести, продадут; в такие трудные времена даже предметы
настоящего искусства стали, увы, меновым товаром.
Еремеев приглашение принял, и минут через пять они уже входили с Лоттой
в боковые стреловерхие воротца церковного двора. Дом пастора прилепился к
южной стене кирки почти у самой алтарной части. Его можно было бы назвать
двухэтажным особнячком, если посчитать за второй этаж два мансардных окна,
выступающих из крутого ската крыши.
С чистенькими занавесками оба эти окна в аккуратных черепичных чепцах
походили на благообразных прихожанок. Верхний этаж соединялся с храмом
короткой галереей, сделанной в виде ложного аркбутана{5}. Святой отец,
должно быть, любил появляться перед паствой незаметно и неожиданно.
Несмотря на то что кирха еще зияла следами недавних боев, дом и дворик
пастора были ухожены: стены увиты плющом, дорожки посыпаны желтой торфяной
золой, ступеньки крыльца уставлены розами в горшках. Все здесь сияло и
блестело - медная ручка, и бронзовая шишечка звонка, и латунная табличка на
двери.
Еремеев с трудом удержался, чтобы не протереть глаза. Совсем недавно он
видел эту фамилию под отчетом командира штурмовой группы: Ульрих Цафф.
Совпадение? Скорее всего. Хотя, с другой стороны, фамилия Цафф - это не
распространенные Мюллер или Рихтер...
На звонок Лотты за дверью бегло простучали каблучки - кто-то резво
спускался по лестнице, затем возникло краткое затишье - ровно настолько,
чтобы заглянуть в дверной глазок, и наконец лязгнули засовы. Молодая
женщина, не пряча удивленной улыбки, встретила их на пороге. Была она вся
черно-белая, как валлийская коза, - в черном свитерке и белой юбке; в лице,
в фигуре тоже проскальзывало что-то козье - тонкое, грациозное и
глуповато-смешное. Тонкие ноги, изящные плечи и удлиненные, по-козьи
расставленные глаза. Можно было об заклад биться, что в школе ее звали
Козой.
Все, что говорила Лотта, Орест пропустил мимо ушей, изучая фрейлейн
Хайнрот. Уловил лишь последнюю фразу:
- Господин лейтенант хотел бы купить что-нибудь из индийских вещей
пастора Цаффа...
- Пожалуйста! - распахнула дверь Дита.
Все втроем они поднялись по скрипучей деревянной лестнице.
Кабинет пастора мало чем выдавал род занятий своего хозяина. Разве что
черная мебель была подобрана в цвет пасторского сюртука и вселенской скорби.
В глаза бросались диковинные узкогорлые вазы и светильники, выставленные на
полках и подоконнике. Орест кинулся к ним со страстью завзятого
коллекционера: не было сомнений - точно такие же вазы с глубокой затейливой
гравировкой видел он у того, кто продал ему Вишну!
- Я видел такую вазу на "шварцмаркете"! - удачно пояснил свое волнение
Орест. - И не успел ее купить.
- О, вы наверняка видели ее у дяди Матиаса! - засмеялась Дита. - Мы
иногда просим его продать кое-что из наших вещей.
Еремеева подмывало спросить, не принадлежала ли им статуэтка танцующего
бога, но он удержался от неосторожного вопроса.
- Так я могу купить эту вазу?