"Юрий Черняк. Последний сеанс" - читать интересную книгу автора

уже без сопровождающих аплодисментов.

Прямо
Большой театр! - во всеуслышанье фыркнула молодая директорша, проход
между наспех ошкуренными бревнами, подпиравшими наподобие колонн навес над
входом. После просмотра фильма все пришли к единогласному решению, что Над
лучше известной артистки Любови Орловой - она была на двадцать лет моложе и
на столько же сантиметров выше своего ответственного супруга, который тем
не менее на ее фоне не терялся и слыл интересным мужчиной.

Это благодаря ей была возведена в рекордно короткие сроки каменная бан
с парилкой и буфетом. Помимо шоколада Надя обожала попариться, а после
обдать себя ледяной водой.

Когда, обычно в конце
шестидневки, она шла с веником и тазом, за ней шли в отдалении парни и
пацаны со всего поселка, не смея, по обыкновению, свистнуть или окликнуть.

Надя приходила всегда только к закрытию, после восьми вечера. Дл
нее держали пар, работал буфет, а директор бани не смел отлучаться. Об
этом в поселке знали все, кроме мужа. В этот день посещаемость в школе
рабочей молодежи, выстроенной, как нарочно, напротив бани, становилась стопроцентной, но
срывался последний киносеанс в клубе, поскольку зрители всю неделю предвкушали более
интересное зрелище...

И оно начиналось где-то
около девяти вечера. В школе взрослые ученики и их учителя-сверстники перебегали, толкаясь,
от окна к окну, пока Надя не спеша раздевалась в предбаннике и распускала волосы,
а затем не торопясь следовала в помывочную, где ополаскивалась, прежде
чем исчезнуть во мгле парной.

Никто не расходился. Несмотр
на холод, обильные осадки и позднее время. Все знали, что главное ждет
впереди.

Окна в школе запотевали от дыхания навалившихся друг
на друга зрителей, деревья возле бани трещали под тяжестью десятков тел,
но не было, казалось, силы, способной сдвинуть с места.

И вот она возрождалась из пара и мыльной пены, ее розовое тело блестело под
струями душа, и она проделывала те же банные операции, только в обратном порядке,
возвращаясь в раздевалку, и все снова перебегали от окна к окну.

В конце Надя подходила к темному окну и смотрелась в него, как в
зеркало, хотя настоящее зеркало висело рядом в простенке, и, туманно улыбаясь,
оглаживала пышное, сплошь покрытое татуировками тело.

Как бы не зная, что сейчас на нее смотрят, поскольку сама она никого не
видела... Это условное незнание, подобно открытому платью, позволяло не
нарушать приличия и в то же время демонстрировать себя всем желающим. Собравшиеся это