"Любовь Чернина. Интерес к иудаизму и еврейской учености в ранней схоластике " - читать интересную книгу автора

этой сверхъестественной мудрости передались его будущим
соплеменникам-единоверцам в последующих поколениях. Петр Альфонси часто
употребляет определение doctor vester по отношению к иудейским мудрецам,
таким образом, признавая раввина равным по знанию и учености если не
христианскому, то, по крайней мере, языческому мудрецу. Под словом же
doctrina, мало выделяющемся в латинском тексте, скрывается Талмуд, "учение",
тоже источник знания, хотя и ложного:
"Не думаешь ли ты, что ваши мудрецы, которые написали ваше учение,
опираясь, как вы говорите, на весь ваш закон, свидетельствовали...".20
Более того, иудейское воспитание не только не исключает глубоких знаний
в области философии, но и подразумевает их - герой, воспитанный в лоне
иудаизма, "был взращен в колыбели философии и вскормлен молоком
философии"21. И если, с одной стороны, знание это может быть опасным и
ядовитым, т.е. ложным, поскольку сочетается с неправедной верой ("поэтому ты
не должен удивляться, что учителя Закона и Писания убили Христа, отравленные
ненавистью, ибо они боялись, что Он лишит их славы и достоинства"22), то с
другой - его носители могут быть людьми праведными и мудрыми23. Для
сравнения, Герман Кельнский, полемист-конверс середины XII в., человек,
значительно менее образованный, чем Петр Альфонси, не испытывает ни тени
пиетета перед своими иудейскими учителями и считает их неспособными на полет
мысли и истинную мудрость. Так, увидев вещий сон, он обратился за его
толкованием к некоему Исааку, "пользовавшемуся тогда большим авторитетом
среди иудеев", но тот оказался неспособен постичь Божественную благодать и
истолковал сон исключительно "плотски" (secundum carnem), не увидев в нем
духовного (spiritualis) значения24.
Отличительная черта иудейского знания, по Петру Альфонси, состоит в
том, что в нем слишком большую роль играет слепая вера, не подтверждаемая
рациональными доводами25. Авторитет мудрецов, doctores, слишком велик, и
иудеи "некритически" подходят к их словам, которые могут оказаться
"вздорными баснями" или "шутками детей в школе или женщин, болтающих во
дворе"26. Слова мудрецов сочетают в себе, таким образом, мудрость и
глупость:
"А ведь если мы посмотрим на все подобное, что написали ваши мудрецы,
мы поймем, что эти книги полны вздорных басен. Слегка углубимся в них, и
обнаружатся вместе мудрость и глупость"27.
Причем подобное поведение приводит к тому, что в иудеях соединяются
изощренность ума (которой христианам следует поучиться хотя бы для того,
чтобы сопротивляться ей), и черствость:
"Кто же захочет объяснять изощренные и темные слова ваших мудрецов,
если настолько проникла в ваш разум черствость?!"28
При этом роль веры, fides, велика и для христиан - Петр тоже может
начать свою аргументацию с того, что он просто верит в доказываемое, и это
первый и главный аргумент, который предшествует остальным доказательствам,
проясняющим истинное понимание:
"В это именно я и верю, и ты хорошо поймешь, если уверуешь"29.
Более того, критика всего того, что должно быть принято на веру,
воспринимается Петром как оскорбление:
"Так как я принимаю это на веру, я никак не могу это объяснить. А
поскольку ты неверующий, то с твоей стороны это грубо, и ты понимаешь, что
это не может польстить мне, поэтому я отвечу тебе не так грубо, и желаю тебе