"Федор Чешко. Урман" - читать интересную книгу автора

Парнишка поежился не то от холода, не то от недобрых взглядов. - Или мне тут
дотемна мерзнуть?
Молчали сторожа. Наконец Кудеслав, раздраженно зыркнув на прочих (что
ж, впрямь до вечера решили в гляделки баловаться?!), спросил:
- Ты чей?
- Волхва Белоконя я. - Малец вновь знобко передернул плечами. - От него
к вашему старейшине послан. Беда у нас, но о том я одному Яромиру скажу -
так мне велено.
Сторожа оживились, задвигались. Если и впрямь чудной парень прислан от
Белоконя, тогда любое диво понятно. Белоконь - он многое может, не только
волками повелевать.
- А что-то я тебя у него ни разу не видывал. - Кудеславово сомнение
вновь заставило градских охоронников насторожиться.
- Я у него недавно. - Парнишка говорил торопливо и жалобно, видно,
очень хотелось ему поскорей оказаться в тепле. - Купленный я. Прошлой осенью
меня его сын выменял - не на Торжище, а так, у проезжих людей. А я тебя
видал однажды. Ты-то меня впрямь не должен помнить - на Белоконевом подворье
люду много, не приметил небось. А я тебя помню. Ты Кудеслав Мечник, и еще
люди кличут тебя Урманом.
За спиной у Кудеслава хихикнули - наверняка Кудлай не сдержался. Мечник
коротко глянул через плечо (смех мгновенно затих); тем же недобрым взглядом
полоснул по запрокинутому лицу коченеющего в седле мальчишки. Хотя что уж с
него взять, не со зла ведь ляпнул - по незнанию. Да и верно говорят: из
песни слова не выкинешь. Раз уж прилепилось нелюбимое прозвище, так теперь
досужие рты затыкать бесполезное дело.
А Глуздырь тем временем вспомнил, что он здесь летами всех старше.
- Ну, чего пялитесь? - визгливо прикрикнул он на переминающихся
охоронников. - Чего мальца попусту морозите? Ему, чай, ночью-то несладко
пришлось, а вы... Отворяйте воротину! Живо!

* * *

К Яромиру плохо лепилось слово "старейшина". Даже просто старым его
назвать - и то язык с трудом поворачивался, хоть иначе вроде бы и не принято
звать мужиков, век которых подбирается к шестому десятку.
Годами Яромир в роду не старейший. Глуздырь старше, и не только он; а
глава кузнечной слободы Зван Огнелюб, сказывают, почти вдвое богаче прожитым
веком (очень может быть, что это чистая правда: говорят, будто кузнецы
ведают жилы, по которым земная сила течет, - ведают и умеют отпивать из них,
как комарье отпивает из жил звериных да человечьих). Но бывает ведь так, что
не очень еще старый человек длиною седеющей бороды, мудрым благообразием
лика и степенностью движений внушает сородичам куда больше почтения, чем
иные старцы, летами годящиеся ему в отцы.
Да, так бывает.
Но и это не о Яромире.
Не было в нем ни благообразия, ни степенности; его курчавая борода
цветом напоминала гниловатые запрошлогодние листья и вечно стояла торчком;
добавить к этому рябое лицо, высоченный рост, саженные плечи, ручищи-лопаты
да гулкий рык вместо голоса - вот вам и Яромир.
Но все же его, а не кого-либо из степенных благообразных старцев почти