"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу авторамногие из полицейских (хотя эти - на порядок выше), так запутанны и
бессмысленны, потому что надо просто рассказывать, не говоря, в чем дело. - Ну тогда, - сказал Гэхеген, - попытаемся извлечь хоть какой-нибудь смысл из этой бессмыслицы, которая, в отличие от газетной, даже не имеет оправданий. Из вашего вздора возьмем хотя бы одно - почему вы говорите, что Ангус не прошел экзамена, так как много занимался с учителем? - Потому что он не занимался, - отвечал Понд. - Ведь я не сказал, что он занимался с учителем. По крайней мере, я не сказал, что он занимался ради экзамена. Я сказал, что он был со своим учителем. Я сказал, что он проводил дни и ночи с учителем - но они не готовились ни к какому экзамену. - Вот как! Что же они делали? - сердито спросил Уоттон. - Они все время спорили! - закричал Понд, едва не взвизгнув. - Они перестали спать и есть, но все время спорили - спор ведь прервали за обеденным столом. Вы что же, никогда не видали ни одного шотландца? Вы полагаете, что дама из Саффолка с пригоршней сигарет и полным ртом чепухи может остановить двух шотландцев, если они начали спорить? Они начали сызнова, когда пошли за шляпами и пальто, и еще больше воодушевились, выйдя за ворота. Только шотландский поэт способен описать, что они тогда вытворяли: Один провожал другого домой, А потом его провожал другой. И вот часы, недели, месяцы напролет они, не сворачивая, обсуждали то самое, что предложил д-р Кэмпбелл: когда добрый человек совершенно убежден, что дурной человек причиняет обществу зло, которое не вмещается в шкалу только умножит свою добродетель. Понд сделал паузу, потянул себя за бороду и уставился в стол. Потом продолжал: - По причинам, которые я уже упоминал, но не объяснил... - Да что это с вами, мой дорогой? - весело воскликнул Гэхеген. - Вечно вы упоминаете, но не объясняете! - В силу тех причин, - рассудительно продолжал Понд, - мне случилось немало узнать о стадиях упрямого и тяжелого спора, о котором больше никто ничего не знает. Ведь Ангус был искренним правдоискателем, желавшим удовлетворить свою душу, а не просто сделать себе имя; а Кэмпбелл - достаточно выдающаяся личность, чтобы с не меньшим рвением убеждать ученика, чем целую аудиторию. Но я не собираюсь рассказывать вам со всеми деталями, как проходил спор. По правде сказать, я, что называется, небеспристрастен. Как можно сформировать убеждение и остаться беспристрастным в споре - я уразуметь не в силах. Полагаю, мне скажут, что я не смог бы описать дискуссию беспристрастно, ибо сторона, коей я симпатизирую, - не та, что победила. Светские хозяйки, особенно когда они приезжают из-под Лоустофта, не знают, к чему ведет спор. Они обрушат не только кирпич, но и бомбу - а потом надеются, что та не взорвется. Во всяком случае, я-то знал, куда ведет спор за столом у Гленорчи. Когда Ангус предложил критерий десяти заповедей, а Кэмпбелл назвал их "проверкой умственных способностей", я знал, что будет дальше. Минутой позже он бы заявил, что ни один разумный человек теперь не озабочен десятью заповедями. |
|
|