"Гилберт Кит Честертон. Недоверчивость отца Брауна (рассказы) ("О Брауне") " - читать интересную книгу автора

из себя, и, не дождавшись ответа на свои первые вопросы, он с жаром
заговорил сам.
Судорожно стиснув в руке саквояж, он остановился на самом солнцепеке, в
панаме и в наглухо застегнутом безупречном костюме, и стал поносить сидевших
в тени, на веранде. Очень громким голосом он попытался объяснить им, почему
они ленивы, грязны, чудовищно невежественны и так низко пали - пусть
задумаются сейчас, если раньше недосуг было. По его мнению, из-за пагубного
влияния церкви они обнищали и опустились настолько, что могут себе позволить
бездельничать средь бела дня.
- Эти церковники на голову вам сели! - возмущался он. - Делают с вами,
что хотят. Ходят задрав нос в своих митрах и тиарах, разоделись в пух и
прах, а вы и клюнули. Прямо как дети в цирке! У вашего местного божка вид
такой, будто он - пуп земли. Вы с него глаз не сводите, а лучше бы на себя
посмотрели. В кого вы превратились?! Вот поэтому-то вы и дикари, даже читать
и писать не умеете и...
В этот момент из дома миссионера торопливо выбежал местный божок.
Напоминал он не столько пуп земли, сколько небольшой валик, завернутый в
черную материю не первой свежести. Вместо тиары на голове у него красовалась
поношенная широкополая шляпа, отдаленно напоминавшая сомбреро испанских
индейцев. Впопыхах он нахлобучил ее на затылок. Он уже собирался было
обратиться к местным жителям, безмолвно застывшим на веранде, как вдруг
увидел незнакомца и быстро проговорил:
- Я не могу вам чем-нибудь помочь? Пожалуйста, заходите.
Мистер Пол Снейт вошел в дом миссионера, где ему предстояло в самое
ближайшее время значительно расширить свой кругозор. По всей вероятности,
нюх газетчика, как это часто бывает у ловких журналистов, оказался у Снейта
сильнее предрассудков, и на свои многочисленные вопросы он получил весьма
любопытные и неожиданные ответы. Выяснилось, к примеру, что индейцы умеют
читать и писать, и научил их не кто иной, как миссионер. Если же к этому
навыку они прибегали лишь в самых крайних случаях, то лишь потому, что от
природы предпочитали более непосредственную связь с действительностью.
Выяснилось также, что подозрительные личности, которые бездельничали на
веранде, на своей земле умеют работать не покладая рук, в особенности те, у
кого испанской крови больше, чем индейской. В этой информации Снейта главным
образом поразил тот факт, что у этих людей есть земля, да еще собственная.
Но так уж издавна велось, и местные жители, как и любые местные жители на их
месте, не видели ничего дурного в том, чтобы обрабатывать собственную землю.
Надо сказать, что и в земельном вопросе миссионер сказал свое слово, хотя в
роли политика, пусть даже политика местного масштаба, он выступал в первый и
последний раз в жизни.
Дело в том, что не так давно страну охватил один из тех приступов
атеистического, чуть ли не анархического радикализма, которые периодически
вспыхивают в странах латинской культуры; обычно такой приступ начинался
тайным обществом и кончался гражданской войной. Лидером местных либералов
был некий Альварес, довольно колоритный авантюрист, выходец из Португалии,
но с негритянской, как утверждали его враги, кровью. Альварес возглавлял
какие-то масонские ложи и тайные братства, которые в таких странах даже
атеизму придают мистическую окраску.
А лидером консерваторов был фабрикант Мендоса, человек не такой яркий,
зато весьма состоятельный и почтенный.