"Гилберт Кит Честертон. Позор отца Брауна (рассказы) ("О Брауне") " - читать интересную книгу автора

добродетели, всегда служили лакомой пищей для газетных репортеров. Это был
не кто иной, как прославленный - или обесславленный - Рудель Романес, поэт,
чьи книги завоевали всемирную популярность благодаря изъятиям из библиотек и
преследованиям со стороны полиции. Как бы то ни было, но ясная и мирная
звезда Гипатии Поттер блистала теперь на небосводе в непосредственной
близости с этой кометой. Он действительно походил на комету, поскольку был
волосат и горяч, первое явствовало из портретов, второе - из стихов. И как
всякая комета, он обладал разрушительной силой: за ним в виде огненного
хвоста тянулась цепь разводов, что одни объясняли его успехами в роли
любовника, а другие - провалами в роли мужа. Гипатии приходилось нелегко.
Человек, который должен на глазах у публики вести безупречную личную
жизнь, испытывает свои трудности - чувствует себя манекеном в витрине, где
для всеобщего обозрения оборудован уютный домашний уголок. Газетные
репортеры публиковали какие-то туманные фразы относительно Великого Закона
Любви и Высшего Самовыражения. Язычники ликовали "Сестры-плакальщицы"
допустили в своих комментариях нотку романтического сожаления, у некоторых
из них - наиболее закаленных - даже хватило смелости процитировать строки из
известного стихотворения Мод Мюллер о том, что на свете нет слов печальнее,
чем "Это могло бы быть..." А мистер Эгер П. Рок, ненавидевший
"сестер-плакальщиц" праведной лютой ненавистью, заявил, что по данному
поводу он полностью солидарен с Брет-Гартом, предложившим свой вариант
известного стихотворения:

Куда печальнее нам видеть вещи суждено.
Так есть, однако ж быть так не должно.

Ибо мистер Рок был твердо - и справедливо убежден в том, что очень
многого не должно было бы быть.
Он беспощадно и яростно критиковал деградацию общества на страницах
газеты "Миннеаполисский метеор" и вообще был человек смелый и честный. Быть
может, в своем негодовании он проявлял некоторую односторонность, но это
чувство было у него здоровой реакцией на сентиментальную манеру современной
прессы и так называемого общественного мнения смешивать праведное и
неправедное. И прежде всего он боролся против того святотатственного ореола
славы, которым окружаются бандиты и гангстеры. Правда, в своем раздражении
он чересчур склонен был исходить из предпосылки, что все гангстеры -
латиноамериканцы, а все латиноамериканцы - гангстеры. Однако этот его
предрассудок, хотя, быть может, и отдающий провинцией, все же производил
освежающее впечатление в той атмосфере восторженно-трусливого поклонения
героям, когда профессиональный убийца почитался как законодатель мод, если
только, по отзывам печати, он улыбался неотразимой улыбкой и носил
безупречный смокинг.
К моменту, когда, собственно, начинается эта история, предубеждения
против латиноамериканцев переполнили душу мистера Рока, потому что он как
раз находился на их территории; решительно и гневно шагая вверх по холму, он
направлялся к белому зданию отеля в живописном кольце пальм, где, по слухам,
остановились Поттеры и, стало быть, находился двор таинственной королевы
Гипатии. Эгер Рок даже с виду был типичный пуританин, скорей даже, пожалуй,
мужественный пуританин XVII столетия, а не один из тех менее жестоких и
более грамотных их потомков, которые расплодились в XX веке. Если б ему