"Гильберт Кийт Честертон. Битва с драконом [Цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

Конечно, если бы так случилось, человек не обязательно
поверил бы преданию. Он просто увидел бы: что-то в нем
есть. И по всей вероятности, он вывел бы из этого, что
предание в какой-то степени серьезнее, чем можно было
думать. Я совсем не считаю, что все случится именно так с
этой палестинской легендой. Но так случилось с другой,
самой священной и страшной из палестинских легенд. Именно
это случилось с легендой о Том, рядом с кем и дракон, и
Георгий - просто элементы орнамента; о Том, благодаря кому
даже Георгиевский крест напоминает нам в первую очередь не о
св. Георгии. Не думаю, что в этой пустыне св. Георгий
сразился с драконом. Но Иисус сразился здесь с дьяволом.
Св. Георгий - только служитель, а дракон - только символ,
но поединок их - правда. Тайна Христа и Его власти над
бесами выражена в нем.
На пути из Иерусалима в Иерихон я часто вспоминал о
свиньях, кинувшихся с крутизны. Не примите это за намек -
на свинью я похож, но нет во мне той прыти, а если я чем и
одержим, то никак не бесом уныния, доводящим до
самоубийства. Но когда едешь к Мертвому морю, действительно
кажется, что несешься с кручи. Странное чувство возникает
здесь: вся Палестина - круча, словно другие земли просто
лежат под небом, а эта обрывается куда-то. Ни карты, ни
книги не говорили мне об этом. Я видел детали - костюмы,
дома, пейзажи, - но они не дают представления о бесконечном,
долгом склоне. Мы ехали в маленьком "форде" среди утесов;
потом дорога исчезла, и наша машина переваливалась, как
танк, через камни и высохшие русла, пока нам не открылся
зловещий и бесцветный вид Мертвого моря. До него далеко и
на карте, тем более в машине, и кажется, что ты приехал в
другую часть света. Но все это - один склон; даже в диких
краях за Иорданом можно увидеть, обернувшись, церковь на
холме Вознесения. И хотя предание о свиньях относится к
другим местам, мне все казалось, что оно удивительно
подходит к этому склону и таинственному морю. Мне чудилось,
что именно здесь можно выудить чудовищных рыб о четырех
ногах или "морских свиней" - разбухших, со злыми глазками,
духов Гадары.
И вот я вспомнил, что именно это предание послужило в
свое время предметом спора между христианством и
викторианской наукой. Спорили лучшие люди века: научный
скепсис защищал Гекели, верность Писанию - Гладстон. Все
считали, что тем самым Гладстон представляет прошлое, а
Гексли - будущее, если не просто конечную истину. У
Гладстона были очень плохие доводы, и он оказался прав. У
Гексли доводы были первоклассные, и оказалось, что он
ошибся. То, что он считал бесспорным, стали оспаривать; то,
что он считал мертвым, - даже сейчас слишком живо.
Гексли был необычайно силен в логике и красноречии. Его
нравственные принципы поражают мужеством и благородством. В