"Гильберт Кийт Честертон. Преступление Габриела Гейла" - читать интересную книгу автора

яблоня обратилась в карлика с высокими рогами. Копна была
невредима, хотя и растрепана ветром, а за ней зеленой стеною
стояла высокая трава. Из этих безопасных джунглей, из
карликового леса, тянулась к небесам белая струйка, будто в
самом низу горел крохотный костер из травинок. Нигде не
было ни души, но Гарт понял, откуда идет дым, и крикнул:
"Это вы, Габриел?"
Над высокой травой взметнулись длинные ноги, помахали
новоприбывшим, исчезли, и Габриел Гейл вынырнул из трав,
благодушно улыбаясь. Он курил длинную сигару, это и был
огонь, без которого нет дыма. Новостям он не удивился и
даже не обрадовался. Покинув травяное гнездо, он сел в
кресло, тоже сыгравшее свою роль в таинственной драме, и,
возвращая телеграмму Гарту, чуть-чуть улыбнулся.
- Ну как, - спросил он, - все еще считаете меня
сумасшедшим?
- Я думаю, - ответил Баттерворт, - не сошел ли Сондерс с
ума.
Тут Гейл впервые стал серьезным.
- Нет, - сказал он, - хотя и побывал рядом с безумием.
Он медленно откинулся на спинку кресла и, отрешенно глядя на
ромашку, как бы забыл о том, что он не один. Потом
заговорил негромко и ровно, словно читал лекцию.
- Очень много молодых людей подходит к безумию вплотную.
Подходят, но останавливаются, а потом исцеляются вполне.
Собственно, мы вправе сказать, что нормально побывать
ненормальным. Наступает это тогда, когда внутренний и
внешний мир существуют отдельно, сами по себе. Долговязые,
здоровые юнцы, которым вроде бы и дело есть только до
крикета и школьного кафе, жить не могут от скрытого и
страшного недуга. У Сондерса это даже видно, он как будто
вырос из брюк и пиджака. Внутренняя жизнь в такую пору
неизмеримо больше внешней. Человек не знает, как
сообразовать их, а чаще всего и не пытается. Его ум, его
"я" кажутся ему огромными и всеобъемлющими, все прочее
далеким и маленьким. Но есть и другое: мир огромен и
страшен, а собственные мысли так хрупки, что их надо
поглубже спрятать. Вы знаете сами, школьники часто молчат о
мерзостях, которые творят с ними в школе. Говорят, что
девушка не держит тайны; не берусь судить, верно ли это, но
юноша себя погубит, лишь бы тайну сохранить.
В эту темную пору особенно опасен один час: тот, когда
внутреннее и внешнее столкнутся, перекинется мост между
миром и сознанием. И тут бывает по-разному. Это может
углубить застенчивость, а может укрепить мальчишескую манию
величия. Сондерса никто не замечал, пока леди Флэмборо не
сказала, что он меняет погоду. Попало это на такой момент,
что у него все сдвинулось. Я в первый раз подумал, что
он... да, кстати, когда подумали вы, что я сумасшедший?
- Кажется, - медленно сказал Гарт, - когда вы глядели в