"Г.К.Честертон. Когда доктора соглашаются ("Парадоксы мистера Понда")" - читать интересную книгу автора

не более чем маскарад. Белые волосы превратились в белый парик, в пудру
восемнадцатого столетия, а улыбающееся лицо было лицом Вольтера.
Доктор Эндрю Гленлайэн Кэмпбелл был настоящий филантроп; таким же был
Вольтер. Не всегда понятно, означает ли филантропия любовь к людям, к
человеку или к человечеству. Есть разница. Я думаю, он меньше заботился об
индивидууме, чем об обществе или расе; несомненно, отсюда и происходит та
милая эксцентричность, с которой он защищал частный самосуд. Но в любом
случае я знал, что он - представитель целого ряда мрачных шотландских
скептиков - от Юма до Росса и Робертсона. Какими бы они ни были в прочих
отношениях, на своем они стояли упрямо и твердо. Ангус тоже был упрям, и,
как я сказал, он был верным приверженцем той же сомнительной церкви, что и
покойный Джеймс Хаггис, то есть одной из самых нетерпимых ветвей
пуританства, которая так расцвела в семнадцатом веке. И вот - шотландский
атеист и шотландский кальвинист спорили и спорили, и спорили, пока притихший
человеческий род дожидался, что они падут замертво от усталости. Однако
отнюдь не по причине несогласия один из них умер.
Все же преимущество было за более пожилым и умудренным человеком - а вы
должны вспомнить, что молодой человек мог защищать только весьма
ограниченную и провинциальную версию вероучения. Я уж не стану утомлять вас
аргументами; признаюсь, они мне изрядно надоели. Разумеется, доктор Кэмпбелл
сказал, что десять заповедей не могут иметь божественного происхождения, так
как две из них упоминаются благочестивым императором Фу Чжи из Второй
Династии, или что одна из них - лишь парафраз из Синезия Самофракийского,
приписанный к утерянному кодексу Ликурга.
- Кто такой Синезий Самофракийский? - спросил Гэхеген с внезапным и
страстным любопытством.
- Это мифический герой минойской эпохи, о котором впервые стало
известно в двадцатом веке от Р. X., - невозмутимо отвечал Понд. - Я уже мало
о нем помню, но вы понимаете, что я имею ввиду, - мифическая природа горы
Синай доказана параллельным мифом о Ковчеге, остановившемся на горе Арарат,
и о той горе, что не хотела пойти к Магомету. Вся эта текстология касается
только религий, основанных на текстах. Я знаю, как разворачивался спор, и
знаю, когда он кончился. Я знаю и то, когда Роберт Ангус отправился в
церковь на воскресную службу.
Конец же спора следует описать с наибольшей точностью, и Понд описал
его с такой странной скрупулезностью, как если бы при том присутствовал или
видел это в видении. Во всяком случае, оказалось, что заключительная сцена
произошла в операционном зале медицинского училища. Они вернулись туда
поздним вечером, когда классы уже были закрыты и зал опустел, так как Ангусу
показалось, будто он оставил там один из инструментов в недостаточной
стерильности и герметичности. Ни звука не было в этом глухом месте, кроме их
собственных шагов, и только слабый лунный блеск проникал туда между оконных
занавесок. Ангус привел в порядок свой рабочий скальпель и повернулся опять
к полукруглым рядам кресел, круто идущим вверх, когда Кэмпбелл сказал ему:
- Факты, которые я упоминал в связи с ацтекскими гимнами, вы найдете...
Ангус швырнул скальпель на стол, точно человек, бросающий меч, и
повернулся к своему коллеге с преображенным лицом, словно принял
окончательное решение.
- Вам больше незачем беспокоиться о гимнах, - сказал он, - да и я
обошелся без них. Вы слишком сильны для меня - вернее, истина слишком