"Борис Дмитриевич Четвериков. Человек-легенда (Котовский, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

возразил Юрий Александрович. - Мы не допустим, чтобы мужики
своевольничали, чтобы у власти стояли евреи и всякий сброд, вернувшийся с
каторги, из Нарымского края!
Юрий Александрович знал за собой такую особенность: часто, когда он
что-нибудь делал, что-нибудь говорил, в его мозгу появлялось какое-то
другое его "я", наблюдатель, снисходительно, а иногда с улыбкой
созерцавший его действия. И когда Юрий Александрович любезничал с
неприятным ему человеком, этот наблюдатель нашептывал: "Прогони его, ведь
он тебе противен!" - или же поощрял: "Ничего, ничего, притворяйся, если
это принесет пользу". Сейчас это второе "я" в самый разгар красноречия
спрашивало Юрия Александровича: "Скажи по совести, говорил бы ты так же
горячо, если бы в коляске не было этой девушки?"
Ну что ж. Очень может быть, что именно она вызвала его на такую
запальчивость. Ему почему-то казалось, что Люси, слушая его, слышит и
подтекст этой речи: "Мы не допустим", - говорит он, но хочет сказать: "Ты
прекрасна! Я готов вызвать на поединок весь мир и сражаться за тебя,
мстить твоим обидчикам, завоевывать тебя и складывать к твоим ногам
трофеи..."
Может быть, и княгиня понимала чуточку этот разговор? Скоповский
слушал внимательно и бесстрастно. Юрий Александрович продолжал:
- Я, конечно, молод, я еще не испытал законного удовлетворения
хозяина, семьянина. Но я болезненно люблю Россию, вот такую, как она есть:
сиволапую, безалаберную, с базаром, колокольным звоном, удалыми ямщиками и
тройками...
Юрий Александрович уловил благосклонные улыбки на лицах княгини и
Скоповского, увидел и сияющие глаза Люси. Безусловно, им нравится, что он
говорит!
- Скажите, - повышал он голос, одновременно натягивая повод, - разве
выносимо, что прекрасные, изнеженные женщины вынуждены мыкаться по
проселочным дорогам и искать убежища? На что это походит: на Украине нет
хлеба! Россия - не позорище ли! - отказывается от царских долгов! А, да вы
все это знаете... Обнищание, безвластие... Нельзя этого терпеть! - и Юрий
Александрович как неожиданно разразился потоком красноречия, так же
внезапно и замолк.
- Браво, браво! - воскликнула княгиня. - В вас бьется благородное
сердце!
- Молодой человек, - подхватил Скоповский, слушавший Юрия
Александровича, как экзаменатор прилежного ученика, - не будете ли вы
любезны также посетить мой дом? Мне кажется, это будет приветствовать и
княгиня.
- Разумеется, он едет с нами!
- Конечно, мама, - поддержала и Люси.
- Я буду счастлив, - пробормотал капитан Бахарев, - весьма
признателен...
Но посмотрел он не на Скоповского, не на княгиню, а на Люси.
Между тем по обочинам дороги замелькали пригородные постройки,
белостенные домики с крашеными ставнями, и сады, сады - голые, зимние
деревья, набирающие силы, чтобы принести новый богатый урожай.
- Ну, вот и Кишинев! - сказал, волнуясь, Скоповский.