"Сергей Четверухин. Жи-Ши " - читать интересную книгу автора

Сергей Четверухин


Жи-Ши


ПРОЛОГ


СТАРЫЙ ДОМ В ЦЕНТРЕ МОСКВЫ

Ъ...Ъ? Ъ! или все-таки - Ь? - как будет лучше? Дайте-ка подумать.
Подождите минуту... Я с трудом соображаю, это вполне простительно, мне
двести десять лет, я пережил две капитальные реконструкции, бомбардировку,
капризы стихий и я никогда никого не любил. Да, мягкий знак, пожалуй, будет
лучше. Гораздо лучше твердого. Хотя бы своим названием. Конечно! Тут и
думать нечего. Крепость и твердость - смерть, так считали древние китайцы,
затем мои жильцы из общества "Воздержанность и Трезвость" соглашались с
китайцами, и мне это известно не хуже, чем было известно им. Когда стены
прочны, когда перекрытия и балки намертво схвачены цементным раствором,
когда черепица вкручена алюминиевыми болтами по самые головки и крышу не
сносит даже при сильном волнении - тогда я просто конструкция. Мертвая
конструкция, если не прислушиваться к канцонам, которые выдувает этот
противный норд-норд-ост, пользуясь моими щелями, как транзитными коридорами.
Мертвая конструкция с кучей окон, дверей, перил, жильцов и бронзовой
фигуркой Варвары Смиренной весом девяносто три килограмма на шпиле крыши.
Меня всегда интересовало, почему писатели, которых, к слову, во мне
пожило немало, никогда не могут начать своих книг с мягкого или твердого
знака? Если бы я был писателем, я бы непременно попробовал.
Ъ? Ь? - красиво? Отлично смотрится, поверьте! Бьюсь об фундамент, чтоб
он раскрошился!
Мне двести десять лет. Я никогда не стану писателем! Я никогда не стану
издателем. Я никогда не стану читателем. У меня не выйдет даже пару сезонов
побыть пятизвездочным отелем с круглым бассейном во внутреннем дворике.
Мне двести десять лет. Но дело не в возрасте. А в том, что я стар. Я
чувствую себя на все пятьсот. Я устал и я ворчлив. Поэтому любой может
назвать меня стариком. Если вы не имеете терпения к ворчунам, смело рвите
эти страницы. Рвите и жгите их! Мусора на свете станет меньше, а тепла
больше.
Я мог бы раскаяться в чем-то, если б меня попросили, но я никогда не
смогу испытать угрызений совести.
Все, что осталось у меня в жизни, это наблюдать за писателями,
издателями и читателями. Благодарствие Варваре Смиренной, фабричные рабочие
и красноармейцы во мне больше не живут. С ними вправду было тяжело. Лет
семьдесят подряд. Как с язвами в желудке.
Порой эти умники пели, порой слушали радио. Иногда они ели вонючую
капусту, а затем начинали долбить во мне дыры, ломая свои хилые сверла о мои
капитальные перегородки... Да мне не жаль, ведь я - отпетый мазохист.
Пролетарии всех стран, дробите об меня свои железные зубы! Лишь бы не было
землетрясения. Согласитесь, даже я имею право на маленькие фобии?