"Сергей Чилая "Донор" (роман) " - читать интересную книгу автора

этого жуткого социального землетрясения, сопровождавшегося наводнениями и
извержениями вулканов, забыли п-прекрасные слова Тургенева, о которых
остальные просто никогда не знали: "Х-хороший человек тот, о котором думать
нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть"... Он сказал это и
уехал в Баден-Баден...

Плотное кольцо коллег-бродяг, одетых в модные заношенные одежды, уже
давно молча окружало БД, напряженно стараясь понять пьяный монолог.
- А то, что гонят отовсюду, как п-последнюю с-собаку ненужную, лишь
достигнешь чего путного или наладишь что: в хирургии, бизнесе, собственной
жизни... Так столько раз уже... в Свердловске, Тбилиси, Москве... Мой бывший
хозяин тутошний вместо того, чтобы спасибо говорить каждый божий день,
выставил... А привыкнуть все равно нельзя... Этери с-сказала, что это
к-крест мой, который предстоит еще долго таскать, как таскает свой Вечный
Жид, шатаясь по миру в ожидании второго пришествия Христа... и что настоящий
интеллигент - всегда немного Вечный Жид, потому что всегда немного гонимый и
немного старый умный еврей...
Он оглянулся в поисках бутылки, увидел заинтересованное лицо человека
из ЧК, не желавшего колоться, и сделал глоток, мутно глядя на окруживших его
бродяг, предпочитая себя самого лучшим и наиболее подготовленным слушателем.
- Вы не похожи на еврея, БД, - сказал выпускник латвийского
университета и призывно посмотрел на коллег.
- Во мне еврейская к-кровь разбавлена, дорогой к-коллега, вполовину,
что по нашим м-меркам - не сильно, потому как мама - еврейка... А у отца
намешано немеряно: грузины, англичане, итальянцы. Вроде как удобно: когда
надо - еврей, когда не надо... Мой приятель, закончивший два института:
железнодорожного т-транспорта в Ленинграде и медицинский, где-то в Саратове,
медикам говорил, что инженер, а железнодорожникам впаривал, что врач, и
всегда был в топе... Я стараюсь избегать подобной всеядности, но порой очень
хочется...
- Кто это Вечный Жид? - спросил, засыпая, вэфовский слесарь из
университета, прижал губы к штанине БД, стер скопившуюся в углах рта слюну
и, вновь обхватив башмак из желтой кожи, закрыл глаза.

БД был сильно пьян. Он сидел на земле, привалившись спиной к щебенке
железнодорожной насыпи, не чувствуя острых камней, царапающих кожу сквозь
потную рубашку и, уперев ноги в кусок бревна, услужливо поднесенный кем-то,
продолжал вещать, пока в его голове вереницей скакали обрывки выступлений на
конгрессах, монологи в операционных, ночь с Даррел в Поти, драка в
Тбилисской хашной, смерть Пола, неясные сексуальные сцены, сердце,
сокращающееся на столе его кабинета, рождение первого сына.
- Если это г-гнусное время потребует жертв, что ж, пусть умрут те, кто
должен быть принесен в жертву, если без этого нельзя... Я сам понесу себя на
п-плаху, если это поможет... Но самые достойные должны уцелеть, чтобы жизнь
не остановилась, чтоб было кому направлять ее... как направляет незаметно
Вечный Жид...
Кто-то тронул его за плечо:
- Вставайте, БД, мы уезжаем...
Он с трудом приходил в себя, недоуменно оглядываясь. Тот с носом, что
не стал колоться, держал его за руку, поднося ко рту бутылку с минеральной