"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу автора

оставил?", и вообще, чтобы человек как будто пил горький, черный, ледяной
напиток, "последний ключ", от которого он уже не оторвется". [18]

* * *

Отойдя от "парижской ноты", Чиннов продолжал свои новаторские поиски.
Они вовсе не были самоцелью. Поэт искал наилучший язык для разговора с
читателем, который с годами очень изменился. На смену романтике шестидесятых
пришли ироничность, скептицизм, подчеркнутое опрощение, снижение тона.
Чиннов как-то написал, что "на двадцатый век тебе в стихах не удается
отозваться". И все же удалось. Со страниц чинновских книг с нами говорит
человек конца XX века, для которого космонавты, галактики, думающие машины,
переселение душ, нейтронная бомба, поиск веры, наркотики, предсказания
судеб - будничная реальность, переплетенная самым причудливым образом в то,
что можно назвать менталитетом землянина накануне третьего тысячелетия.
В 1972 году, через два года после выхода "Партитуры", появляется пятая
книга - "Композиция". Это "композиция" из ранних и поздних стихов поэта - в
книгу включены стихи "Монолога", расположенные вперемежку с новыми.
Иллюзорность мира, которая была в "Монологе", опять занимает поэта. Но
теперь это мир галлюцинаций, созданный его фантазией и приобретающий
гротескные черты. Там мы встречаем общество "кентавров, минотавров,
реакторов, министров, минометов". А "Таракан Тараканий Великий, властелин
пауков и лемуров" идет войной "на лангуста Лангуста, властелина мокриц и
мандрилов".
Ирония, помогающая людям двадцатого века выжить, имеет и свою оборотную
сторону. Автор замечает, что "смертельное ранение иронией" не проходит
даром. Ирония часто граничит с цинизмом. И тогда уже все дозволено, и
"нежатся с акулами святые, грешники сыграли с Богом в мяч". А вместо
трогательного "прощай, уезжай, не жалей" можно сказать и так: "Ушла коза от
козла. Ушла".
Но все же и эта книга - "композиция света и тени". Далеко не все
галлюцинации поэта сумрачны. Например, он допускает: может случиться, что
"после смерти мы будем жить где-то на окраине Альдебарана", где даже смерть
"в платье из розовой антиматерии" скучает от безделья.
Продолжая начатые поиски путей соединения несоединимого, автор приходит
к мысли, что "царство грязи и царство сирени" - как раз и есть
"гармонический мир".
Юрий Терапиано тогда писал: "Один из самых видных современных поэтов
эмиграции, Игорь Чиннов в последние годы весь отдался трудной и порой
неблагодарной задаче обновить поэзию, найти новый, никогда еще не бывший
подход к сюжетам и в то же время преобразить и формальную сторону
стихотворения, выявить новые оттенки звукового и смыслового содержания слов.
Он смело оперирует во всех областях своего опыта, играя иногда самыми
рискованными образами и словосочетаниями, стремясь поднять прозаизмы на
уровень поэзии в надежде, что вдруг в них что-либо по-настоящему просияет -
и это сияние, действительно, возникает"[19].
В этой книге много верлибров. Чиннов, будучи глубоко русским поэтом
("Вчитаться в Чиннова, в чеканный русский лад", - пишет в посвященном
Чиннову стихотворении Михаил Юпп), жил всю жизнь на Западе и, как
большинство эмигрантов, в большей или меньшей степени вживался в западную