"Владимир Чивилихин "Память" (роман-эссе)" - читать интересную книгу автора

(графу Бенкендорфу от 22 мая 1842 года), тоже пока не напечатанное, из
которого мы узнаем, что декабрист болен, работать на земле не может и не
имеет "никаких дозволенных средств к своему существованию". Силы покидали
его. Тихо покашливая, он бродил вокруг дома и, опираясь на палку, часто
останавливался отдыхать; доставал из кармана платок, чтоб вытереть
чахоточную испарину, потом другой-убрать подступающую из горла кровь.
Вишневый садик, что он развел по приезде в Минусинск, вымерз без укрытия,
и уже не было сил его подновить, арбузная бахча без жирной навозной
подсыпки, вырабатывающей тепло, перестала родить, хозяйство постепенно
приходило в запустение, а минусинские обыватели самовольно прирезали себе
полоски декабристских пашен, вымахивали травы "секлетных" лугов.
Мозгалевский успел Продать кой-чего, купил лесу и нанял плотников, чтоб
расширить домишко,- большому семейству стало совсем тесно в прежнем
помещении. Отложил он также кое-какие деньги на лечение и дальнюю поездку.
В последнем своем письме властям просил разрешения отлучиться из
Минусинска. Нет, не на запад - в Карлсбад, Крым или на башкирский кумыс,-
туда путь декабристу был заказан,- а на восток, в Тунку, где жил в ссылке
один из основателей общества Соединенных славян Юлиан Люблинский. Пока
бумага ходила туда-сюда медленной санной почтой, декабрист слег
окончательно, а обострение болезни весной 1844 года доконало его-он уже не
мог без помощи Аздотьи Ларионовны и старшей дочери Варвары спуститься с
крыльца. На этом крыльце он и умер - хлынула горлом кровь, и декабрист ею
захлебнулся; было ему от роду сорок три, из которых он полгода пробыл в
Петропавловской крепости, а в сибирской ссылке-восемнадцать...

Александр Беляев - Михаилу Нарышкину:
"Хозяйство наше в Сибири рушилось со смертью Пик. Ос. Мозгалевского. Мы
написали им, что не хотим никаких счетов, и что они нам ничего не должны.
Вообразите: бедная женщина и 8 человек детей!.."

И ей, одной, надо было как-то подымать семью, потому что она была мать.
Ссыльные минусинские декабристы Иван Киреев и Николай Крюков помогли убитой
горем Авдотье Лариоиовне деньгами и делом-оборудовали пристройку под
заезжий дом. Минусинск в те годы становился опорной базой развивающейся в
горах добычи золота. Более или менее состоятельные минусннцы столбили
участки, нанимали рабочих. Кинулись мыть саянское золото купчики из дальних
мест, красноярские чиновники в отставке, н даже крестьяне бросали
хозяйства, чтобы испытать зыбкое старательское счастье.
По пути в тайгу и обратно этот пришлый люд должен был где-то
останавливаться в Минусинске, чтобы переночевать, сменить бельишко,
подпитаться.
Авдотья Ларионовна открыла в пристройке маленькую гостиницу и обслуживала
вместе со старшими детьми постояльцев-топила баню и печи, стирала,
готовила, таскала по многу раз на дню холодный или горячий, но всегда
тяжелый двухведерный самовар. Зимними вечерами вся семья сидела вокруг
стола и лепила пельмени-тысячи, десятки тысяч пельменей; мороженые пельмени
заезжие брали в тайгу мешками и в мешках же везли белые диски молока,
которое Авдотья Ларионовна с надою скупала у соседок, разливала по чашкам и
морозила. Тяжелее всего доставалась стирка; горячий пар в избе, тяжелые
сырке простыни, руки, стертые в суставах, разъеденные щелоком до крови