"Владимир Чивилихин. Про Клаву Иванову" - читать интересную книгу автора

здешней музыки деповской долго чудились бомбежки-тревоги. Сейчас-то совсем
другое дело: стоишь у станка или читаешь дома, а гудки доносятся, будто
сквозь ливневую воду.
Надо сказать, что с войны у нас в депо мало что изменилось. Ну,
механизацию, конечно, в цехах кой-какую ввели, паровозы новые нам нет-нет
да подбрасывали, однако в главном все шло тем же старинным деповским
чередом - с громыханьем и мазутищем, с криками и нервотрепкой. Шутка ли:
двести машин в последние годы приходилось держать под паром, чтобы
перевозки обеспечить. Долгими нашими зимами утопали в сугробах
вызывальщицы, бригады собирали, а снега-то вокруг депо были черными.
Ненавистная паровозная изгарь надоела всем нам хуже горькой редьки - вечно
в глаза лезла. Мать, помню, ловко как-то вылизывала языком острые
уголиночки, а когда матери не стало, я так, бывало, и ложился с резью в
глазах, ночью изгарь, наверно, во сне со слезой выходила.
Депо наше стоит в особом месте Сибири, кто ездил - приметил, а кто нет,
- примечайте. Перевалишь через Урал, и долго-долго пустые земли кружат за
окном. Ты едешь, едешь, а степь все никак не кончается. Дорога уже
начинает надоедать, и ты думаешь - где же Сибирь? Терпи, не скоро еще. А
вот уже когда поезд перегрохочет мост через Обь, тут изготовься -
подъезжаешь. Вокруг пока все то же самое: далекий и ровный, как на море,
горизонт да светлые березнячки, но вдруг стемнеет будто, и в окно ударит
скипидарный хвойный дух, побегут назад пихты, ели, и впервые в жизни ты
увидишь кедры. Осеняя подлесок, они стоят темные, густые, полные величия и
покоя.
Доехал. Сибирь...
К нашим местам поезд берет на подъем. Тайга все плотней, темней,
кой-где в распадках сквозь синюю дымку видно, как всхолмились дали. А вот
и перевал. От него тайгой под уклон, а потом снова, за станциями с чудными
названиями Антибес и Берикуль, поезд выкатится в мелколесье, в степной
свет.
Мы живем на переломе. По всей дороге деповские называют нашу станцию
Переломом, и в разговоре мы тоже заменяем ее законное название. Так и
повелось - Перелом да Перелом. С юга тянутся к нам горные отроги. По ним
пришли в наши места кедры и пихты, широкой полосой соединившие южную
сибирскую тайгу с северной, томской. Место интересное, однако его не
всякий сразу поймет. Тут высоко, водораздел, реки нас обтекают, но
почему-то по всей тайге живет стоячая и бьючая вода. Только у станции ни
реки, ни озера, но земля почему-то сырая, мягкая. Сырости еще и сверху
поддает. В ненастье нас заливают дожди; старики говорят: "Вода к воде
притягивается". А зимой от снега спасу нет - леса, что ли, его завихривают
и осаждают? Как завалит горловину станции - весь народ за лопаты. Буранит,
зги не видать, мы бьемся с этим снегом днем и ночью, а ему нет никакого
останову. Раз я обморозился на "снегоборьбе", в больнице отлежал порядком,
а сейчас чуть что - ноги стынут, леденеют. Но было бы неверно думать, что
у нас только дожди да холода. Летом другой раз солнце так возьмется за
дело, что на огородах земля коксом скипается, ломиком не уковырнешь.
Одно обидно, что в земле нашей бедной, под тайгой богатой, ничего нет.
Везде по сю сторону Урала добро находят, строят города, заводы, и люди
сейчас Сибирь видят через это. А у нас ни фабричонки, ни заводишка,
поселок не растет, и на работу нашу деповскую никто не обращает внимания -