"Владимир Чивилихин. Пестрый камень" - читать интересную книгу автора

со своим высокопоставленным собеседником, мнение которого обо всем тебе
шибко дорого. Или ты подолгу толчешь с Сафьяном умные слова о Сальвадоре
Дали, забыв и про работу, и про меня, и про Маринку. Да я-то не в
претензии: куда уж мне, ослу, тягаться с вами, интеллектуалами!
Ладно, отдохни от меня, от моих забот! Это единственное, что я могу
тебе предложить в моем положении. Отдохни от моих "мелочных" желаний и
"примитивных" разговоров. Наверно, тебе неинтересно с человеком, у
которого на уме не Равель, не Клаудиа Кардинале и не президент какой-то
там Ганы, а хлеб насущный. Отдохни от моей простоты, за которой, по словам
Сафьяна, ничего не кроется. Только, знаешь, так тоже нельзя - надкусывать
яблоко и бросать! Я вспоминаю наше знакомство в Саянах и мой отрыв оттуда
за тобой. Ты ведь этого тоже хотела! Может быть, потому, что ты тогда
осталась одна и возле тебя не было близкого человека? Сейчас мне очень
тяжело, хотя я и "бесчувственный пень". Но все это день ото дня начнет
отходить, а потом станет легче. И я, наверно, решусь - махну куда-нибудь в
Якутию или на Камчатку.

Нашей верной любви наступает конец,
Бесконечной тоски начинается пряжа.
Что мне делать с тобой и с собой, наконец,
Где тебя отыскать, дорогая пропажа!

И когда-нибудь ты, совершенно одна,
Словно призрак тоски в чисто прибранном доме,
Подойдешь к телефону смертельно бледна
И отыщешь затерянный в памяти номер.

Но ответит тебе чей-то голос чужой,
Он уехал давно, нет и адреса даже.
Ты заплачешь тогда, друг единственный мой.
Где тебя отыскать, дорогая пропажа?

Наташенька! Ты уж, пожалуйста, прости меня. Я не хотел сделать тебе
больно. Привезли письмо от тебя, и вот я понял, что вчера сглупил, не
выдержал. Ты все время просишь подождать, не спешить, а меня мучила и
мучит неопределенность. Скажу откровенно - ясность в наших отношениях
подняла бы во мне силы, о которых ты едва ли можешь составить
представление. Иногда думаю: неужели главное препятствие на нашем пути -
разница в образовании? Как заставить тебя поверить в то, что разница эта
устранима? Если б ты могла учесть некоторые обстоятельства моей жизни,
понять, как нелегко мне было сделаться даже таким, какой я сейчас есть! И
не знаю, к месту ли, но я решил нарисовать тебе некоторые картинки из
моего детства, чтоб ты сравнила его со своим.
Что такое оккупация, ты знаешь из книг да газет, а они бессильны
отобразить весь ужас, впитанный детской душой. Я видел, как немцы сожгли
наших соседей, спрятавших в подполе трехмесячного кабанчика, до сих пор
помню сладкий запах горелого человеческого мяса. А в ушах - крик моей
матери, которую полицай бил на базаре резиновой трубой от вагонных
тормозов. Я этот шланг с железиной на конце срезал у станции для подметок,
а мать решила его продать, чтобы купить еды.