"Герман Чижевский. За завесой ливня (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

вблизи сонмы надвигавшихся на них привидений. Полчаса молчаливых
размышлений и несколько сигарет не прояснили загадочной ситуации. Собрав
хитиновые части каркиносомы в рубашку Кроссби и осторожно подняв ведро с
палеофонусом, исследователи возвратились к повозке.
Не доверяя себе, они обратились к монографиям, и французский специалист по
палеонтологической стратиграфии Термье окончательно рассеял их сомнения.
Тогда они приступили к прерванному делу.
В густейших сумерках извлекались из песка загадочные создания силурийских
морей - граптолиты, внешне так похожие на нежные веточки растений или
удивительные спирали с тонкой насечкой. В сланцах ученым попалось
несколько ископаемых отпечатков панцирных рыб, так называемые
разнощитковые - птераспис, телодус, ланаркия - и костнощитковые -
цефаласпис, гемицикласпис. И Кроссби, и Бигелоу знали, чем объяснялось,
что первые, самые малоподвижные рыбы - и они же первые позвоночные -
всегда были одеты в панцирь, а также лишены челюстей, которые позволяли бы
им хватать, кусать и пожирать друг друга. Но вместо челюстей у них имелось
небольшое отверстие, через которое они засасывали лишь очень мелкую пищу.
Их врагами были беспозвоночные (головоногие) спруты древности, заключенные
иногда в чудовищной величины раковины - прямые или завитые кольцом - и
обитавшие только в морях; а в пресных и малосоленых водах, где возникли
панцирные рыбы, на них охотились огромные эвриптериды (скорпионоподобные
существа) с сильными крупными клешнями и кусающими челюстями. Это и
заставило рыб одеться в костяную броню.
Вскоре после таинственных открытий Кроссби обнаружил часть черепа ранее
найденного стегоцефала, наполовину заключенного в камень. Усталому Кроссби
представилось, что в то время, когда владыками земли были гады, эта
амфибия ползала тут в душных испарениях каменноугольных болот и гортанно
квакала в сумрачной тиши готического леса. Теперь ее останки в беспорядке
смешались, полураздавленные толщами песка. Кроссби действовал тонкой
стальной иглой, осторожно короткими, щупающими уколами прочищая борозды на
черепе от затвердевшего спекшегося песка.
От этого занятия его отвлек Бигелоу. Он залил гипсом и забинтовал часть
длинного позвоночника стегоцефала, у которого хвостовые позвонки еще
придавливала тяжелая каменная глыба. Ломами они откатили камень, и Бигелоу
направился к повозке за водой, чтобы развести дополнительно несколько
фунтов гипса.
Сквозь вой и свист внезапно поднявшегося ветра он услышал, как Кроссби
прокричал ему вслед:
- Я был прав, небо в тучах! Надо ждать грозы!
Бранясь, Бигелоу полез в фургон. Он извлек алюминиевый таз, налил воды и
принялся плескаться, наслаждаясь весьма относительной прохладой. Вытирать
лицо он не стал, чтобы остудить его, а взглянув на свою рубашку, подумал о
платяной щетке. Лихо выплеснув воду из таза на ближайшую лошадь, довольный
собой, он снова забрался в фургон. При каждом резком движении от него
поднималось серое облачко. В фургоне было темно, не лучше было и снаружи.
Такое быстрое наступление темноты удивило его, и он выставил голову из
фургона.
Ветер все усиливался. Его унылые напевы, несущиеся со стороны изъеденных
ветрами и непогодой камней и шероховатых выступов скал, порождали тревогу.
Из-за летевших по сумрачному небу обрывков туч слабо проступавшие звезды