"Герман Чижевский. В дебрях времени (Палеонтологическая фантазия)" - читать интересную книгу автора

Некоторые из них лежали неподвижно, будто приклеенные ко дну, другие с
видимым трудом передвигали свое неуклюжее тело, заключенное в твердый
хитиновый панцирь.
Появление на мелководье спрута-ортоцератита вызвало среди трилобитов
настоящую панику. Началось истребление. На моих глазах нервно
подергивающиеся щупальца ортоцератита быстро опрокидывали на спину одного
трилобита за другим. Трилобит снизу беззащитен. Заработал страшный
попугаячий клюв спрута, и обломки скорлуп медленно поплыли по едва
заметному течению. Трилобиты либо не могли, либо не надеялись спастись
бегством. Они сворачивались широким плоским кольцом и замирали, подставляя
врагу хитиновую скорлупу, или, поднимая облачка мути, зарывались в ил.
Но пиршество спрута продолжалось, клюв с хрустом раздирал тела, пока
какой-то новый темный инстинкт или удовлетворенный аппетит не оторвали
ортоцератита от обильного стола, и он внезапно унесся вдаль и скрылся в
темных расщелинах подводных рифов, в темной массе подводных джунглей,
колышущейся у многоцветной поросли кораллов. Но там были не заросли
безобидных водорослей, а укрепившиеся на камнях жесткие известковые стебли
сидячих спрутов-лилий. Эти, густо сидевшие, гладкие и суставчатые,
расширялись сверху наподобие чашечек цветка, из которых частой бахромой
подымался букет обманчивых лепестков-щупалец.
Вдруг чудовищная малиновая клешня, щелкнув, вцепилась в манжет моих
мокрых брюк.
Я мгновенно потерял интерес к фауне силура и с силой выдернул ногу,
едва не потеряв равновесие. Мой несообразительный противник отпрянул и
попятился. С внутренней дрожью и отвращением рассматривал я эту
первобытную диковину длиной в три метра, в которой было нечто и от
громадного рака, и от скорпиона. Это и был ракоскорпион-птеригот. Весь
членистый, вооруженный огромными клешнями, со множеством простых граненых
глаз, усыпавших радужными чечевицами выпуклую головогрудь, он поплыл,
огибая машину, взмахивая хвостом с роговой шпорой на конце и загребая им
воду, как веслом. Только первобытные спруты, "упакованные" в свои
толстостенные раковины, могли противостоять его нападению. Только
несъедобные известковые губки и кораллы могли не опасаться его. А его
соперниками могли быть только другие ракоскорпионы, например стилонур с
непомерно длинными и тонкими ходильными ногами и плавательными ножками. К
счастью, птеригот почему-то перестал интересоваться мной и уплыл в
заросли.
А поодаль, в открытом океане, уступами гигантской лестницы
громоздились коралловые рифы. Местами они сверкали снежной белизной,
которая казалась даже неуместной среди ярко окрашенного растительного и
животного мира теплых лагун и солнечного моря, обрамленного глыбами
мертвого и живого камня. Белая пена покрывала шестигранные ноздреватые
пирамидки, конусы и призмы, возведенные крошечными созданиями-строителями,
которые тесно лепили друг к другу свои узорчатые соты. Живые вырастали на
мертвых и потом погибали, чтобы, в свою очередь, стать надежным
фундаментом для следующих поколений.
Я взглянул в сторону берега, подернутого туманной дымкой испарений.
Где-то там, в сотне метров от меня, у границы, извечно отделяющей воду от
суши, шла молчаливая упорная миллионолетняя борьба за жизнь.
Выброшенные на берег водоросли слабыми зелеными стебельками тянулись