"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

раз вопрос генерал-губернатор, читая точный список полученных им от именитых
купцов и питейных откупщиков взяток и длинный ряд примеров самодурства. -
Доносы растут, и, кто знает, сколько их просачивается и доходит по адресу...
Надо непременно съездить в Питер, потолкаться в передних у покровителей и
благодетелей. Неприятно обивать пороги и бросать деньги, но ничего не
поделаешь".
- Да, жаль, жаль, не застанешь светлейшего князя Потемкина, - произнес
неожиданно для самого себя громко Якоби и задумался. "Мамонов? - спросил он
себя. - Перекинуться к очередному любимцу Екатерины, Мамонову?.. Пожалуй,
придется!"
И не подозревал всесильный сатрап, что дни его сочтены и что в
Санкт-Петербурге над толстыми и затрепанными томами его дел и делишек,
переходящими из рук в руки, угодливо трудится мелкая чиновничья братия,
пакостно вылавливая то, что будет приятно их высоким начальникам. Не знал и
того, что сам приютил на свою беду в иркутских канцеляриях братца
Гарновского, доверенного "светлейшего" в Петербурге, и что шпионские сети,
раскинутые над ним, - дело рук самого генерал-прокурора князя Вяземского.
Искусными маневрами Якоби перед назначением спасся от брачных сетей,
расставленных родственницей князя, но тут же запутался в других сетях -
генерал-прокурорских. Дружба пошла к черту... Не знал Якоби, что уже
опоздал. Не знал, что не пройдет и года, как Гарновский (не здешний, а
петербургский), облизывая сухие тонкие губы, под датой 20-26 июня 1788 года
запишет в своем дневнике: "Якоби приехал. Был здесь в Царском Селе два дня,
но государыню не имел чести видеть, и граф Александр Матвеевич его принять
не восхотел. Теперь сей наместник засел в городе под видом болезни на
квартире и никого, кроме людей ему потребных, не принимает".
Судьба генерал-поручика Якобия и других сибирских наместников была
одинакова: быстрое возвышение и неограниченное доверие, самоуправные
поступки возвеличенного избранника, охлаждение, питаемое доносами обиженных,
раздраженных и завидующих, внезапное смещение и суд. Иногда сначала суд,
потом смещение, а то и ссылка. И, несмотря на то, что этот ход событий
повторялся неизменно десятки раз, каждый думал о себе, что он исключение, и,
конечно, в своей беспечности ошибался.
Отдаленность Сибири и безначалие разнуздывало страсти: одни,
распоясавшись, развратничали, нахально похищая понравившихся чужих жен,
невест и дочерей; другие находили наслаждение в буйных пирах, попойках и в
безудержном разгуле, резво ездили на тройках, запряженных подчиненными
чиновниками и недругами; третьи занимались незаконными поборами и взятками;
четвертые тащили за собой десятки родственников и росчерком своего
блудливого пера очищали для них теплые местечки, обрекая таких же
предшественников на голод и нищету.
Сейчас, с досадой отложивши в сторону донос, генерал-губернатор
придвинул поближе к свету аккуратно сложенный лист бумаги и стал его читать,
подчеркивая отдельные места...
Бесшумно приоткрылись высокие тяжелые двери, и вошедший в придворной
форме, в белых чулках и лакированных туфлях с большими блестящими пряжками
лакей доложил:
- Господа купцы Шелихов и Голиков, по приглашению к вашему
высокопревосходительству.
Ответа не последовало. Слуга вышел, но, выходя, двери широко распахнул.