"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

красавиц и дешевизне спиртных напитков, особенно рома.
- Холопам везде хорошо, - говорил конопатчик Ванька Шитов. - Эй ты,
холопья шкура! - крикнул он и дернул за рубаху вошедшего в кубрик егеря
Ивана.
Егерь резко отмахнулся, и Шитов полетел навзничь, гулко ударившись
головой о переборку.
- Чего ощетинился? - примирительно сказал конопатчик. - Дома-то ведь
все мы холопы: в холопской стране живем.
- Подлинно, - согласился плотничный десятник Гледянов. - Сегодня ты,
скажем, холоп своего барина, а завтра... Хочет он из тебя, барин-то,
помещик, - своего лакея сделает, хочет - в рекруты отдаст али на оброк
пустит.
- А он, барин-то, разве не холоп? - спросил егерь и сам ответил: - Тоже
холоп, только перед другим барином или там вельможей. А тот тоже холоп -
перед царем. Вон, к примеру, министр морской Чичагов - большой барин, а не
понравился царскому величеству, сорвал с него эполеты да по мордам и - в
равелин. Вот те и министр, кому жаловаться?
- Здесь, говорят, вольготно - народ сабсим свабодный, - заметил
черненький татарин Розеп Баязетов и вздохнул.
Егерь расхохотался:
- Здесь еще хуже,.. Тут, брат, и пашут и сеют на черных невольниках, на
неграх африканских. Привозят их сюда, как скотину, и продают. Я-то знаю,
видел на рынке...
Разговор о торговле невольниками шел и в кают-компании.
- Какой это ужас! - возмущался Резанов. - Их силой отрывают от своих
семей, везут, как скот, в темных и нечистых трюмах в Рио-де-Жанейро, а
отсюда развозят по всему берегу. Вы все видели этих жертв алчности,
продаваемых за сто пиастров. Покупатели заглядывают им в зубы, как цыгане
лошадям. И кормят их, как скотину: раз в день сунут общую чашку маниоки, и
все. А при продажах бессердечно разлучают детей с отцами и матерями, жен и
мужей...
- Во время нашего пребывания в загородной резиденции губернатора, -
продолжал Резанов, - негры убили там по соседству жестокого плантатора, а
затем заявили, что они знают о неминуемой для них смерти, но они
предпочитают смерть своему тягостному существованию. Сто пятьдесят тысяч!
Подумайте, сто пятьдесят тысяч людей ежегодно продаются и покупаются в одной
только Бразилии. И это в наш просветительный век!
Однако Бразилия скоро была забыта.
В три недели благополучно добрались до широты мыса Сан-Жуан.
Похолодало, помрачнело, подул жестокий противный ветер со шквалами и градом.
Температура упала до пяти градусов. Приходилось все время подсушивать
платье, постели, парусину, для чего назначался после каждой вахты
специальный нарочный. На нижней палубе каждый день разводили огонь. Шквал
налетал за шквалом, а 14 февраля море напомнило о бурном проливе Скагеррак.
Не успели закончить уборку парусов, как разорвало кливер. В каютах
оборвались все привязи и скрепы, и вещи беспорядочно катились по покрытому
водой полу. Кругом булькало, хлюпало; казалось, корабль распадется и вода
хлынет через все образовавшиеся щели. Волны хлестали через верхнюю палубу, в
трюме что-то тяжелое зловеще перекатывалось с места на место. Корабль
ложился набок и медленно поднимался, как будто в последний раз.