"Илья Члаки. Как тебя зовут? (монолог) " - читать интересную книгу автора

тебя нет такого дурака? Он у всех есть. Такой противный. Отвратительный
тип. Мне кажется, это все из-за него. Из-за них. Он же не один действует.
Их там много, целая куча. И все мерзавцы. Один говорит: делай это, другой -
делай то, третий - вообще ничего не делай... А первый опять - делай это,
другой - делай то... А ты, как последний тупица, то начинаешь одно, то
берешься за другое, то вдруг все бросаешь и ни черта не делаешь. Не знаешь
таких ребят? А чего тогда ушла? Мама тут ни при чем. Они тебе сказали -
уходи - и ты пошла. А маме они велели прийти, она и пришла. Но ни мама, ни
ты, ни даже я здесь ни при чем. Бараны. Мы бараны. Что хочешь с нами, то и
делай. Баранам бог не нужен.
Я часто спрашиваю себя - зачем я это делаю? Какая разница - что? Все,
что угодно. И не могу себе объяснить. Вот скажем, почему я сегодня не пошел
на работу? Знаешь? Не знаешь. А я знаю. Неохота. Не-о-хо-та. Думаешь, мне
неохота? Им. И я остаюсь дома. Баран. И мозги мне даны только для
подчинения. И тебе. И президенту Соединенных Штатов Америки. Он такой же
баран, как и мы с тобой. Только президент. Делает вид, что... а на самом
деле... У баранов, чтоб ты знала, мозги бараньи. Так что, как ни старайся,
все равно пойдешь куда надо, при этом будешь считать, что идешь куда
хочешь. И считать так будешь по той же самой причине. Потому что баран.
Что ты будешь делать через пять минут? Никому неизвестно. Может, еще
посидишь, а может, сразу уйдешь. А что будешь делать завтра? Через год?
Через пять лет? Мы не знаем.
Вот, дорогая мадам, такие дела... Лучше всего быть сумасшедшим. Но и
это не от нас зависит.
А ты чего чай не пьешь? На. Нам нечего бояться, мы все зависим от них.
Как они там решат на своем совете погонщиков, так и будет.
Вот, например, мы с тобой сидим, да? И вдруг ни с того, ни с сего...
Ты не боишься высоты? А я боюсь. А они говорят: открывай окно и садись на
подоконник ногами на улицу. Что делать? То-то и оно, что ты уже ничего не
можешь сделать. Больше того, тебе кажется, что ты сам этого ужасно хотел.
Да? Ну и пошли. (Берет обе чашки, садится на подоконник, ногами наружу.)
Сидишь. Тут они тебе говорят: прощайся, пиши посмертное письмо. Приходится
слезать с подоконника (так и делает), брать ручку, бумагу. Пишешь. Они тебе
и текст диктуют. "Осточертела мне ваша жизнь! Не могу жить в клетке
человеческих условностей, отношений, в собственной клетке тела". Ставишь
число, подпись. Опять садишься на подоконник. (Садится.) Сидишь. Ну что, по
последнему глотку? (Отпивает чай, небольшая пауза.) Только, ты хлебнул, а
они - прыгай. Прыгай, говорят, прыгай! Прыгай! Ну! Прыгай, орут, прыгай!
Прыгай! И ты... ты... ты прыгаешь... (Бросает свою чашку вниз, следит за ее
полетом. Звон разбитого стекла.) И все, тебя уже нет. Вдребезги! Вот такие
вот дела... (Слезает с подоконника, закрывает окно). Я отхлебну у тебя?..
(Пьет из "ее" чашки.) Да... Такой они народ...


Уставший, снимает пальто, садится на диван.

- Сказать тебе, как меня зовут? Андрей. Меня зовут Андрей. Мне
тридцать четыре года. Тридцать четыре года, тридцать четыре года... И я -
никто. Ни сын, ни муж, ни отец, ни любовник. Никто. Мне тридцать четыре
года, и я не знаю, зачем живу. У меня ничего нет и мне ничего не нужно.