"Вацлав Чтвртек. Трое нас и пёс из Петипас " - читать интересную книгу автора

дело не идёт?
Я слегка опустил голову и услышал, как Генерал тихонько вздохнул. Он
так всегда делал, когда хотел говорить построже. Вот сейчас он откашляется и
начнёт... Генерал никогда не кричит, у него и так оглушительный голос.
Я сосчитал до трех.
И вдруг что-то мягкое пощадило меня по лицу. Это был Генералов галстук.
Генерал наклонился к парте и буркнул мне прямо в ухо:
- Ну-ка, подвинься! - и сел рядом. Сам Генерал сел рядом со мной!
Потом он шепнул потихоньку, чтобы никто, кроме меня, его не услышал.
- Эх, Тонда, Тонда! Ну что с тобой делать, писака?
И честное слово, голос у него был точь-в-точь такой же, как у моего
дедушки из Лбуновиц, только, конечно, помоложе. Потом Генерал снова
заговорил со мной, но теперь голос его стал совершенно другим, чем обычно.
- Так куда же ты поедешь на каникулы, Тонда?
- На мельницу.
- Это не ответ, а только неполное предложение.
- Подлежащее подразумевается, сказуемое то же, - выпалил я, собираясь и
дальше продолжать разбор предложения.
Но Генерал сразу осадил меня:
- Тонда!
Я так боялся, что он снова начнёт говорить своим строгим, учительским
голосом, что у меня как-то сразу все прояснилось в голове.
- Я поеду на каникулы к пану Корбику на Лазецкую мельницу. Я каждый год
туда езжу. Мельница стоит около Лужницы. Говорят, когда-то на ней жил
водяной. Но все это сказки... А сейчас там живет пан Корбик со своей женой и
сыном. Сына зовут Ирка. Я каждый день хожу с ним ловить рыбу. В прошлом году
я поймал у плотины на вишню большущего голавля. А в этом году мы уже будем с
паном Корбиком ловить сомов. Вот будет неохота потом возвращаться в Прагу!
Генерал молча слушал. Когда я кончил, он взял у меня влажную ручку,
вытер её промокашкой и отдал мне обратно:
- Ну вот. А теперь напиши обо всем этом.
Мне никогда не приходилось писать сочинение с такой быстротой, как
сегодня, семнадцатого июня, когда рядом со мной сидел Генерал. Я припоминал
всё новые и новые события, одно интереснее другого. Когда я переворачивал
последнюю страницу, то объявил погромче, нарочно для Руды:
- Треть!
Затем я поставил точку, и тут зазвенел звонок.
- Ну, вот и дело с концом, - тихо сказал Генерал все ещё каким-то не
своим голосом.
Потом он вынул из кармана красный карандаш и вывел на странице жирную
пятерку. И тут я подумал, что Генерал вовсе не такой уж строгий. Иначе он не
поставил бы мне пятерку за ту работу, которую сделал почти что сам.
Пока Генерал был рядом со мной, Руда сидел тихо, как мышь. Но вот он
ушел, и к нашей парте направилась Квёта Панкова, которая собирала тетради.
Как только она подошла, Руда дернул её за платье и сообщил так громко, что
его услышали по крайней мере на трех соседних партах:
- А знаешь, Квета, у нашего Генерала появился писарь.
Тут я, конечно, не выдержал и крикнул:
- Неправда! Я сам придумал свое сочинение, сам!
Но Руда в ответ не сказал ни слова, только сунул мне под нос листок