"Валентина Васильевна Чудакова. Командир роты " - читать интересную книгу автора

момент - завидный глазомер и выдержка.
- Огонь! - Вот он, "самый-самый". Кинжальный. Я вижу, как падают
срезанные свинцовой струей фашисты, как застывают на месте сизыми
бесформенными бугорками убитые, как, извиваясь и вдавливаясь в землю,
отползают назад раненые.
А всё идут! Но уже не так самоуверенно - арийская спесь посбита.
Наши минометчики дают заградогонь как раз перед цепью. Ага, залегли.
Можно дух перевести. Я жестом прошу у Соловья флягу с водой и отпиваю
добрый глоток.
- Живой? - окликаю Серикова. Просто так, ведь мне отлично видно, что
взводный командир жив-здоров и занимается тем же, чем я: дух переводит.
Поливает из фляги на руку - разгоряченное лицо охлаждает, размазывая по
щекам черные полосы копоти.
- Так держать! - подбадриваю его. - Соловей, теперь к Сомочкину.
Я не спрашиваю, как мой Сомочкин пережил первое боевое крещение. И
так ясно. Но ведь пережил! Самый страшный, самый трудный момент для
человека, впервые попавшего под массированный артналет, позади. Страшнее
этого уже ничего не будет, хотя кажется: нормальный человек к этому
никогда не привыкнет.
Сомочкин, глядя мне в лицо настежь распахнутыми глазами, удивляется:
- Верите ли, по своим лупят! Они лежат, а снаряды ихние...
- Черт с ними, голубчик. Как дела?
- Как? Опять вот идут. - Над нашими головами зло и хищно повизгивают
пули: скорострельные вражеские МГ захлебываются в злобной ярости. Над
бруствером взрывается что-то непонятное. Пачкой. Осколки разлетаются со
стеклянным звоном. Сомочкин удивляется:
- Склянками, что ли, фриц швыряется? - и с запозданием прячет голову
под земляной бруствер. Вз-зи-дзинь! Хлоп - опять пачка звонких стекляшек.
С силой пригибаю голову юноши под бруствер, ругаюсь:
- Нельзя так. Запрещаю! Беречься надо!
Командир второй стрелковой роты Игнатюк издали приветственно машет
мне рукой. Успокаивает: все в порядке. Его сухое красивое лицо в каске,
нахлобученной по самые брови, осунулось и закоптело дочерна.
Вторая атака уже с осторожностью: в три погибели, короткими
перебежками. Стрелки наши теперь отбиваются уже не залпом, а вразнобой.
Пулемет Васи Забелло ревет, как зверь. Знай наших!.. А потом...
Я пожалела, что не осталась при КП батальона. Там хоть что-то бы
видела. А тут - головы не поднять. Сплошной свинцовый ливень. Кромешный
ад. Казалось, это не кончится никогда. Пулеметы мои умолкли. Все живое
притаилось. Фашисты лежали на нейтральной полосе и поливали наши окопы
неистовым, ураганным огнем.
Опять выручают наши минометчики: буквально засыпают нейтралку -
осколки даже до нас долетают. Зато вражеский огонь ослабевает. Снова
вступают в дело мои пулеметы. И так раз за разом - с переменным успехом.
За день атакующие не продвинулись ни на шаг. Еще бы: мы сейчас
внушительная сила. С нами надо на "вы" - и то не договоришься.
К вечеру огонь заметно ослабел, а с наступлением полной темноты на
переднем крае стало и вовсе тихо. Только на флангах батальона, как
бессонные часовые, постукивали мои "станкачи" - беззлобно, так - для
острастки. В ответ на всю катушку закатывались злобные фашистские МГ.