"Александр Чуксин. Однополчане " - читать интересную книгу автора

добавил: - Первый раз в жизни.
Ему помогли подняться.
Машина мчалась к городу. Колосков осторожно, с трудом раскрыл планшет,
стал доставать карту. Из планшета выпала фотографическая карточка. Таня!
Все эти дни Яков почти не вспоминал о ней и сейчас почувствовал себя
виноватым. А был ли он виноват? Так много произошло за эти дни: беспрерывные
бои и бомбежки, гибель товарищей и ранение Дружинина, трудные мысли об
отступлении. Огненный смерч, кровь, предельное напряжение всех сил, душевных
и физических. Все это слишком резко обозначило грань между мирным, довоенным
и этими несколькими днями. За гранью осталась совершенно иная жизнь, и в той
жизни была она, Таня. В теперешнюю же его жизнь она не успела еще войти.
Таня! Сколько же времени прошло с их последней встречи? Много? Мало?
Ведь сейчас счет ведется совсем иначе. Дни порой вырастают в годы, порой
летят, как мгновения. Последнюю встречу Яков помнит очень хорошо...
Перрон харьковского вокзала. Таня бежит по железнодорожному полотну,
перескакивая через шпалы. Он бросился навстречу ей.
- Таня! Едем со мной. Сейчас же. Ну зачем, ну чего нам ждать?
- Вот торопыга! Вот прямо так сейчас и ехать? А может, я и совсем не
приеду к тебе, - Таня стояла близко-близко. Ух, какие у нее глаза. Серые,
огромные, смеющиеся.
- Таня! Мы же договорились.
- Мало ли что! Знаешь, говорят, сердце девичье переменчиво, - а глаза
продолжали смеяться.
- Не шути так. Таня!
- Хорошо, хороша. Конечно, приеду к тебе, - и чуть понизив голос: -
Люблю!
- Танька! - Яков схватил девушку за плечи, стал целовать.
- Сумасшедший! Пусти! Люди!
И он сказал то, что говорится в таких случаях:
- Ну и что ж? Пусть смотрят, завидуют.
- Пойдем, Яша, поезд отходит. Да, вот возьми, - она протянула ему
сверток. - Это мы с мамой Валюше связали. Счастливый ты! Бориса скоро
увидишь! Ты сразу же напиши, как они там, Банниковы. Зое привет передай. И
пусть Борис чаще пишет. А то женился, мать и сестру совсем забыл... А ты не
забудешь меня? - Тревожно спросила, голос дрогнул. Тогда он чуть не
задохнулся от возмущения - ну как она может. Казалось, и часа не прожить ему
без мыслей о Тане.
А вот прожил три дня. Война...


* * *

На аэродроме безлюдно. Все бомбардировщики в полете. Техники и
оружейники в лесу, в больших зеленых блиндажах. Опять налет фашистских
самолетов.
- Проклятые, девятый раз летят, - ворчит Исаев.
- Ни минуты спокойно не поработаешь, - вторит ему оружейник Шеганцуков.
- Тебе хорошо, ты маленький, удерешь. А вот мне что делать? -
усмехается Исаев.
В полку он выше всех ростом. Во время вражеских налетов над ним